К ночи сердце ее снова, как в каждый вечер, стало биться сильно и мерно, в ожидании странного перехода, когда она идет, оглядываясь на улыбку мужа, а тот кивает, подбадривая, иди, жена, иди вперед, в самое сердце горы.
В сердце горы большая пещера с дырой наверху, в которую смотрят звезды. Там, в небе — ночь, упала на горы и лес, посеребрила море светом бледной луны. А тут, в просторном теплом зале разбежались множество узких тропинок между купами темной зелени, кидающей вверх и в стороны широкие листья. Упругие стебли держат на себе множество крупных цветов, шестигранными колокольцами, с натянутыми меж гранями белыми перепонками. А на уголках цветка вытягивается мякоть гнутыми змейками, завернутыми колечками. Очень красиво. Из припорошенного желтой пыльцой нутра поднимается сладкий запах, тугой и сильный, и кажется, это он плывет слоистым светлым туманом между кустов, поднимаясь к самому лицу. В этом странном саду царит светлый полумрак, будто сами цветы светят ровным бледным светом с желтым оттенком. И можно, устав, прилечь где угодно, на ровную шерстку травы, отводя голой рукой стебли с цветами. Только бережно, чтобы не потревожить больших толстых пчел, медленно ползающих по лепесткам. Или летающих низко, с лапами, отягощенными жирным взятком.
В любом месте, на каждой маленькой поляне, Исма, накрыв ее своим телом, берет, целуя рассыпанные по траве черные волосы. И от мягкого тумана кружится голова, сладко, так сладко. Как никогда раньше не было ей, даже в маленькой палатке из шкур, где были они одни, оставленные Зубами Дракона, соединяясь вдвоем для будущей жизни.
Лежа под тяжелым мужским телом, приподнимаясь навстречу, Ахатта из-за сильного плеча мужа глядит на слои тумана, открывает рот, чтоб вдохнуть его побольше, и размытые, плывущие мысли говорят ей — кто-то еще смотрит на них. Может быть, это пчелы пронося мимо свою еду, оглядываются? Или белые цветы, вскормленные жирной землей и сладким туманом? Или…
Этой ночью Ахатта дошла до самой середины пещеры, туда, где небо смотрело в дыру точками острых звезд. Легла навзничь, поджидая мужа. Смежила веки и рассмеялась тихонько, увидев через решетку ресниц много мужских фигур, и все они — муж ее Исма. Так правильно, думала плывущая голова, так верно, ведь в ней одной столько сладости, что и должен он подходить и брать ее снова и снова, расслаиваясь на множество Исмаэлов. Как сама она в том сне, в котором шесть одинаковых Ахатт ткали пестрый ковер посреди степи.
Мужчина склонился над ней, и она, поднимаясь, раскрыла бедра, приглашая, провела руками по высокой груди. А в желудке вдруг клюнуло, затрещало болью. И стихло, выбив из глаз внезапную слезу, от которой в голове туман свернулся комками и пал, открывая пустой ясный воздух.
— Это… это не… Исма…
Подведенные черным глаза смотрели на нее, близко-близко. И жадно, так смотрит Тека, требуя ответа на свои вопросы. Но в маленьких глазках Теки стоит горячее, женское и земное. А эти холодны…
— Исма? — она почти не слышала своего голоса и вдруг замерзла, по рукам побежали мурашки, кинулись на плечи, затопали лапками по животу. И она, опускаясь, прикрыла ладонями ледяной живот, глотая сонный туман, тянувший вниз тяжелые веки, свернулась в клубок, притискивая к груди колени. Шепнула еле слышно:
— Исма…
Трава колола кожу, под боком кусался острый камешек. Гудели толстые пчелы, и проплыла в голове недуманная раньше мысль о том, как страшен, должно быть, укус такой…
— Я здесь, Ахи…
Веки не поднимались, и она повела носом, принюхиваясь, как зверь, поворачивая навстречу голосу слепое лицо, полное надежды. Кто, кроме Исмы держит ее тут, в этом мире? Только он. Но в сладком запахе тумана не было запаха ее мужчины, который всегда был частью ее любви. Пот, дерево рукояти лука, железо наконечников стрел, выделанные ее рукой шкуры одежд, приготовленная ею рыба, кожа его и его волосы, и тот запах, который всегда приходит, если Исма хочет ее…
— Нет, — она вяло оттолкнула ползающую по груди руку. Чужую, не пахнущую мужем. Из-под тяжелых век, не желающих подниматься, потекли слезы. Да она и не хотела открывать глаз, чтоб не увидеть снова перед самым лицом того жадного и холодного чужого взгляда. Где ее муж, нареченный судьбой? Почему?..
