Владимир хохотнул и откинулся в кресле, очень похожем на трон.
– По-твоему выходит, что воевать мне с Булгарией не с руки, – обратился он к Воиславу.
– Решать тебе, государь, я могу лишь сказать, что нет сейчас никого сильнее Самуила в Булгарии, у него в плену кесарь, он удачлив, и к нему идут люди…
– А воевать с булгарами – это будет только на руку ромеям, это я понимаю.
– Но все же Самуил не самодержец, его род побочный от булгарских ханов, утвердившихся в Булгарии, он будет думать, как сохранить завоеванное, значит, он на многое пойдет ради союзов.
– Да, мысль взять в жены булгарскую кесаревну мне нравится, но ведь булгары потребуют, чтобы я крестился?
– Все так, государь. Это может укрепить твое государство.
– Моя вотчина держится на мечах моей гриди. Уж больно ты ратуешь за булгар. Как будто в походы больше не хочешь ходить?
– Я свое отвоевал. По мне лучше торговать, чем воевать.
– Я тебя, Воислав, послал выведать, как лучше Булгарию под мою руку подвести и с кесарем Романом поговорить. А ты мне говоришь, лучше торговать и креститься? – задумчиво произнес Владимир.
– Княгиня Ольга тоже торговала, и ни с кем не воевала, и крестилась. И была при этом Великой Княгиней, – не торопясь, спокойно сказал Воислав.
Данила едва рот не открыл, вытянулся так, что позвоночник затрещал, замер, ожидая, что князь скажет. А Владимир тоже удивился, расправил плечи, расширил ноздри, глубоко вдохнув, метательный нож замер в кисти в положении для броска. Князь быстро справился с удивлением, нахмурил густые брови, из-под которых холодно и цепко на Воислава смотрели голубые глаза. Варяг стоял спокойно, он знал, что за ним правда, а Владимир не дурак, он примет правильное решение. И княжьего гнева Воислав не боялся, ему самому не впервой, а близких его Владимир трогать не станет.
Метательный нож снова заиграл в пальцах.
– Ты прав, – неожиданно добродушно сказал князь, и Данила даже выдохнул от удивления. Владимир откинулся на спинку кресла, благодушно улыбнулся, только взгляд его оставался все таким же холодным и внимательным. – Моя бабка была великой правительницей. Многим мужам до нее далеко. А все потому, что людей умела находить сильных, которые ей служили. Так дядька рассказывал, сам я не помню. Вот только прежде она убийц деда моего в земле закопала и сожгла живьем. Сам я с Волжской Булгарией тоже договор подписал, а прежде с войском под стены Биляра пришел. Договариваются с сильными, а слабых убивают или делают челядью. Но ты верно говоришь, Воислав, Булгария сейчас сильна. С ней не зазорно и договориться. Одно плохо, что у христиан можно брать за себя только одну жену. Тогда, если уж выбирать, то самую-самую лучшую. – Владимир в последний раз взмахнул ножом и спрятал его в кулаке, задумался. Никто не решался его беспокоить, пока он сам, глядя в витраж, не произнес: – Ты и твои люди заслужили награду. Я благодарен тебе, Воислав Игоревич, за службу. Все причастные к ней получат награды, а ушедшие в Ирий славные жертвы, чтобы они ни в чем не нуждались за Кромкой. Я сам их принесу вместе с другими жрецами. Не думай, что я забыл о Вуефасте, который был голосом моего отца перед ромейским кесарем. Ему я поднесу особый подарок.
– Я не сомневался в твоей щедрости, государь. – Воислав слегка наклонил голову.
– Я знаю, что Добрыня тебе обещал землю с холопами. Ты ее получишь. Что за тяжба была у тебя несколько лет, когда ты из-за моря вернулся? Тогда еще брата твоего убили, а ты выходил на Божий суд против моего гридня, – Владимир указал кончиком ножа на варяга.
– Это дело было давнее, княже.
– Но спор был из-за земли твоего рода?
– Да.
– Так вот я тебе ее возвращаю. Всю.
Воислав так искренне удивился, что даже замешкался с благодарностью, его опередил князь.
– Забирай челядь и хоть послезавтра отъезжай. А завтра я зову тебя в Детинец на пир со всей ватагой. Посажу вас за самый высокий стол, отметим ваше возвращение так, чтобы сам Перун услышал. А заодно и мое сватовство… – Владимир захохотал.
Пока князь смеялся, Данила смотрел на батьку, и тот выглядел скорее задумчивым, чем обрадованным.
