– Как-то это подловато… Парень, считай, только жить начал, а тут мы его словно обухом по голове. Мужчинами рода не торгуют. Женщинами да. Это их удел – уходить в другие роды, налаживая связи, но никак не мужчинами. Не по традициям это. Не так завещали предки.
Отец посмотрел на сына скептичным взглядом и сказал:
– Себе-то хоть не ври! Думаешь, я поверю, что ты помог парню из доброты душевной? Нанял ему за свои кровные отряд для охраны? Звонишь ему, беспокоишься напоказ? Сюсюкаешься? – Сделал долгую затяжку из трубки старик. – Ты знал, что рано или поздно мальчишка ступень возьмёт, расчетливый ты наш, потому и помог ему. Так что сними уже эту маску добряка! – в раздражении бросил князь. – Хватит лицемерить.
– А он не взбрыкнёт? – перестал притворяться добрым дядюшкой княжич, показав своё истинное лицо. Лицо расчётливого дельца и циничного человека. Лицо правильно воспитанного наследника рода.
– Кто ж ему позволит? – Выдохнул дым старик.
Иван встал с кресла, подошел к бару, взял даже на вид дорогую бутылку из тёмного стекла и разлил по стаканам золотистый напиток, так и играющий на свету. Лучшая медовуха, которую только можно купить на белом свете, подал он стакан отцу и сделал глоток, катая на языке терпкий, согревающий изнутри напиток.
– Есть ещё какие-нибудь нерешенные дела?
Отложил трубку из красного дерева отец, отсалютовав медовухой портрету на стене и залпом всё выпив.
– Из школы звонили. Отпрыски Людмилы опять учудили, столкнув с лестницы одноклассника. Тот в больнице с переломами рук и ног, – ровным тоном, не показывая своего отношения к детям брата, сказал Иван. – Дирекция школы грозится их исключить.
– Заплати, – отмахнулся от сына князь.
– Может, хоть накажем их? Плетей всыплем?
– Дурную кровь не исправить, – отрицательно качнул головой глава рода. – Забудь о них и просто откупись.
* * *
– Хорошо хоть тебе хватило ума ничего не предпринимать, – заметил боярин Гончаров, одобрительно кивнув.
– Да я хотел придушить этого мелкого поганца на месте! И если бы рядом с ним не стоял боярин Московитый, там бы и прибил гадёныша! – заламывал руки и ходил по кабинету отца великовозрастный сын, не в силах усидеть на месте, чем сильно напоминал наркомана. – Будь проклят мой дар эмпата! Чувствовать, как тебя обливают грязью, презирают и при этом улыбаются в лицо! Твари, твари, твари! – начал он пинать ни в чём не повинный шкаф. – Мальчишка из оскудевшего рода смеет нас презирать! Нас?! Потомков Чингисхана?
– Успокойся, – мерзко усмехнулся боярин. – Я этого так не оставлю. Удавим его по-тихому, да так, что и комар носа не подточит.
– Спасибо, отец, спасибо, – полез обниматься сын и был послан вон.
– Чёртов наркоша! – сплюнул боярин, проверив, не пропала ли из карманов мелочь. – Послали боги наследничка, – не досчитался он пяти тысяч рублей. – И не прибьешь гада, – простонал он сквозь зубы.
Боги не одарили чету Гончаровых другими детьми.
* * *
Поздним вечером после приёма, когда я уже ложился спать и пытался отбить часть кровати у разлёгшегося на ней Шарика, в дверь постучали.
Тук-тук-тук.
Василь и Жук, жившие со мной в одном доме, откроют, прислушался я к их шагам, заползая под одеяло.
Щёлкнул замок, и я услышал их разговор:
– Не поздновато ли для визитов, барышня? – озадаченно спросил Василь.
– Нет! – категорично прозвучал звонкий голосок девушки.
Маша пожаловала… Эх! Надо встретить.
Не успел я встать с кровати, как наглый пёс специально вытянул свои лапы по сторонам, чтобы занять больше места.
– Где мальчик? У меня к нему разговор, – спросила Маша у мужиков.
– Спит уже. Приходи завтра, – пытались они её выпроводить.
– Вот ещё! Идите и разбудите, – прозвучали в её голосе стервозные нотки. Снова позабыла, что она холопка теперь.
Наёмники как воды в рот набрали, не зная, что сказать. Такой наглости они не ожидали – это точно.
– Что за шум? – вышел я в гостиную в одних трусах, разрисованных летающими пчёлками с полными вёдрами мёда и медведями, гоняющимися за ними. Спасибо за это надо сказать личной служанке, покупавшей мне одежду в нашем родовом поместье.
– О-о-о… – открыла рот Маша, вылупившись на такое чудо.
