1.
>Климу Рогову,
>неблагодарному мерзавцу, которого я зря пригрел на своей груди
>От Фернандо Хосе Бурбано,
>его начальника и хозяина этой чертовой радиостанции, пропади она пропадом!
>ПО ПОВОДУ
>твоего подлого увольнения по собственному желанию
>28 сентября 1927 г.
>Китайская Республика
>г. Шанхай
>Примечание секретаря-машинистки О. Харпер: Извините, Клим, я печатаю то, что диктует босс.
>Неблагодарный мерзавец!
>Ты не имеешь права увольняться с моей замечательной радиостанции и ехать к черту на рога, то есть в Советскую Россию! Ты наш лучший ведущий, и без тебя у нас будут большие проблемы с рекламой, а мы только что заключили контракт с ребятами, которые производят таблетки «Успокоин». Я обещал, что ты сделаешь им конфетку, а вместо этого ты сделал ноги, за что я тебя ненавижу и проклинаю, чтоб ты пропал!
>Учти, что назад я тебя не приму, даже если ты приползешь на брюхе и будешь просить прощения целый год.
>Объясни мне, какого черта тебе надо в твоей сумасшедшей стране? Ведь ты едва уехал оттуда после революции! Ведь там правят большевики, которые не чтут Бога и отбирают частную собственность у добрых коммерсантов!
>Если ты просто сбрендил, купи себе «Успокоин» – ребята дадут тебе скидку по знакомству. А если ты сознательно дуришь, то, надеюсь, большевики повесят тебя на ближайшей осине.
>Твой друг Фернандо
2.
>Моему начальнику, другу и хозяину этой чертовой радиостанции
>Фернандо Хосе Бурбано
>От неблагодарного мерзавца
>Клима Рогова
>По поводу моего увольнения
>29 сентября 1927 г.
>Китайская Республика
>г. Шанхай
>ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
>Дружище, не сердись на меня: я просто делаю то, что должен.
>Моя жена попала в беду: большевики вывезли ее в СССР, и ей там грозит смертельная опасность. Я доподлинно знаю, что советская политическая полиция, ОГПУ, хватает вернувшихся на родину белогварейцев и отправляет их в лагеря где-то далеко на севере. Чекистов не интересует, виноват человек или нет – они «нейтрализуют» его на всякий случай, так что я должен попытаться спасти Нину.
>Мне наперед известно, что ты скажешь: «Такие дамочки приносят мужчинам одни несчастья». Безусловно, ты прав: возвращаясь в Советскую Россию, я сам рискую попасть в лапы ОГПУ – ведь я такой же белогвардейский эмигрант, как и моя супруга. И даже если я верну ее, я не надеюсь на мирную семейную жизнь – Нина с ее страстной душой и напористым характером не приспособлена к этому.
>Как бы объяснить, чтобы ты все понял и не обижался на меня?
>Допустим, ты решил привести свой особняк в приличный вид и вложил в эту затею десять тысяч. Грузчики привезли театральную люстру на цепях и оставили ее в вестибюле – в разобранном виде; рабочие вырыли котлован для бассейна, и теперь у тебя на заднем дворе громадная яма, на дне которой стоит дождевая вода и разводятся комары. Рам в окнах нет, камин не работает, и вот уже полгода ты ужинаешь не дома, а по ресторанам и друзьям – потому что в твоей кухне и столовой все разворочено.
>Бросишь ты свою затею? Нет, конечно! Ты зашел слишком далеко и уже не в состоянии повернуть назад. К тому же перед твоими глазами стоит дом твоей мечты – и тебе отчаянно хочется жить именно там.
>Нечто подобное испытываю и я. Мы познакомились с Ниной десять лет назад, в 1917 году, когда я приехал в Нижний Новгород за папенькиным наследством. Всю свою взрослую жизнь я прожил за границей и чувствовал себя молодым и талантливым избранником богов – ты можешь мне не верить, но я считался одним из лучших журналистов в Аргентине. А потом оказалось, что я еще и богат, как падишах, – отец оставил мне приличное состояние.
>И вот представь: я пожертвовал всем, что у меня было, ради прекрасных Нининых глаз. Когда большевики взяли власть в России, все советовали мне вернуться в Буэнос-Айрес, но я решил, что моя любовь важнее и денег, и журналистской славы. Я не мог взять Нину с собой – ей не давали визу, и мне пришлось остаться в стране, в которой полыхала гражданская война. И хоть я потерял состояние и аргентинский паспорт, нажил немало шрамов и насмотрелся на такое, что и в страшном сне не привидится, я ни о чем не жалею.
