Жрица Синяптук запустила руку за пазуху и вытащила листок бересты. С рисунка глядела простецкая мальчишеская физиономия, плоская, как бубен, с маленькими глазками, тупо и сонно пялящимися из-под низко нависающих бровей, и короткими, наверняка жесткими, как медвежья шерсть, волосами. Жрица покосилась на рисунок, на медведя, снова на рисунок… и разочарованно выдохнула:
— Безобразие! В человеческом облике нарисовали, а в медвежьем…
— Вернетесь в Храм, предъявите претензии своему начальству, — отрезала Кыыс.
Синяптук сморщилась, точно полную горсть черемши в рот запихала, и решительно шагнула к медведю.
— Хадамаха, подданный Храма медвежьей национальности! — рявкнула она.
Медведь дернулся — аж лапы подогнулись — и отступил назад.
— Брат Медведя из племени медвежьих людей Мапа, — поправила Кыыс, но Синяптук не обратила внимания.
— Бывший стражник городской стражи ледяного города Сюр-гуд! Бывший игрок в каменный мяч!
При каждом выкрике Синяптук медведь испуганно пятился, а она наступала на него, и следом за ней шли Кыыс и храмовые стражники. Синяптук поняла, что она победила! Вот он, беглец, она нашла его, узнала, несмотря на медвежий облик.
— Вы обвиняетесь в разрушении храма Огня города Сюр-гуд и сотрудничестве с черными: шаманом Донгар Кайгалом и кузнецом Хакмаром из клана Магнитной горы! Однако, снисходя к тому, что вам только пошел четырнадцатый Долгий день от роду, а также к свойственной всем родичам медведей тупости и необразованности…
В маленьких глазках медведя мелькнула обида.
— …верховные жрицы Храма Айбанса и Дьябылла готовы дать вам возможность оправдаться и искупить свою вину…
— Если возможность — оправдаться, зачем еще что-то искупать? — спросил гулкий, слегка порыкивающий голос. — Выходит, вины-то не было.
Синяптук подозрительно поглядела на медведя — он сказал?
— Медведи, они не очень-то купаться любят, — сочувственно пробурчал храмовый стражник.
— Молчать! — бросила Синяптук. Бесстрашно шагнула к медведю — и ухватила его за мохнатый загривок. — Наговариваться тут будешь! — заорала она. — Айбанса и Дьябылла желают тебя видеть! А ну вылезай из шкуры! Будь человеком, животное! — она попыталась встряхнуть медведя, как щенка.
— Синяптук! Это не тот медведь! — взмывая в воздух, крикнула Кыыс.
Поздно. Глазки медведя заволокла алая пелена ярости. Неожиданно стремительным для такой туши движением медведь сгреб жрицу в охапку. Кинжальной остроты когти вонзились ей в плечо. Жрица закричала тонко и жалобно, как заяц перед смертью.
— Не стрелять, в нее попадете! — заорал десятник храмового отряда.
— Пламя, дура-колмасам, Пламя! — крикнула Кыыс, налетая сверху и швыряя медведю на макушку клубок Огня.
Тело Синяптук окуталось голубым ореолом. Взревев, медведь отшвырнул ее, как ребенок горячую головешку. Жрица ударилась об ствол сосны, упала в снег — под ней расплывалось кровавое пятно. Тенькнули самострелы. Медведь отскочил, стрелы кучно просвистели мимо, лишь одна воткнулась в толстую ляжку и застряла в густой шерсти. Медведь кинулся прочь.
— Взять его! — прохрипела Синяптук. — Пускайте собак!
Охотники отпустили ремни — псы кинулись. Одни со всех лап рванули назад — прочь от окровавленного снега, ревущего во тьме медведя, искрящей Пламенем жрицы. Другие, захлебываясь запахами крови, страха, азарта, с неистовым лаем ринулись за медведем.
Лай смолк, сменившись рычанием, ревом и отчаянным, предсмертным визгом. Жрица Кыыс запустила в темноту шар Огня. Прочертив пылающую дугу, шар пронесся под деревьями… Навстречу ему из тьмы вылетело тело собаки. Собака и шар столкнулись — туша осыпалась на снег серым пеплом. В мгновенной вспышке стал виден медведь. Он вскинулся на дыбы, широко развел передние лапы, точно готовился принять в объятия всю стаю. Молоденький пес-двухдневок насадился прямо на медвежьи когти. Еще одна собака забилась в снегу, медведь переломил ей позвоночник, третью разъяренный зверь сгреб лапами — оскаленная собачья башка отлетела в одну сторону, тело — в другую.
— Стража, к бою! — ворочаясь в снегу под сосной, хрипела Синяптук.
— А-а-а! — выставив копья, храмовые охотники кинулись к медведю.
