– Лучше, княже? – дрожащим голосом спросил воин.
– Лучше… Только это ненадолго. Далеко ль мы ныне от Городца, от брата моего, князя Андрея, вотчины? Должны б уже доехать…
– День пути, княже.
– Хорошо. Отдохну и поспешим туда. Там – Юрьев монастырь.
Митрофан уже понимал, что происходит непоправимое, но ещё пытался шутить:
– Монастырь-то тебе зачем, Александр Ярославич? Не монахов же в войско призывать собрался?
Князь слабо улыбнулся:
– Сам в войско хочу. К архистратигу небесных сил Михаилу, коий град Новгород когда-то от орды Батыевой спас… Постриг приму.
Митрофан вновь собирался возразить, но у него перехватило дыхание. Несколько человек дружинников окружили князя и Митрофана и стояли молча, не отводя глаз от побелевшего, на глазах будто застывающего лица.
– Что смотрите? – усмехнулся Александр. – Умираю я – эка невидаль! Отдохнуть-то мне можно или как? Устал я.
Дружинники продолжали молчать. А князь в это время почти перестал их видеть.
Уже много часов подряд лил дождь, пронизывающе холодный, непрерывный, какой бывает только поздней осенью.
Шатёр Эриха и Савы готов был промокнуть насквозь – дешёвый войлок, из которого его сшили, не мог больше удерживать влагу.
Тихо ругаясь по-немецки, Эрих старался туже натянуть кров шатра на опоры, чтобы вода по крайней мере не скапливалась и не проливалась сверху.
Полог откинулся. В шатёр ввалился насквозь промокший Сава.
– Когда же милостью Божьей кончится этот ливень?! – возмущался он, пытаясь отряхнуться, но добиваясь лишь того, что вода с его волос затекала за ворот кольчуги, под рубаху и под плащ. – Скажи на милость, Эрих: как мы с тобой будем спать? По-моему, внутри шатра уже тоже всё вымокло!
– Да нет, внизу пока что сухо! – немец продолжал сражаться с промокшим войлоком. – Видишь, верх я поправил и очаг уберёг: огонь горит – значит, не замёрзнем… А у тебя что? Ты нашёл его?
– Китайца-то? – Сава скинул плащ, стряхивая с него воду, и, ёжась, уселся ближе к огню. – Да, я нашёл этого Гау.
– И что?
– Он стал клясться всеми китайскими богами, что давно не изготавливал и никому не продавал ядов.
Эрих зло фыркнул:
– Ты поверил ему?
– Нет. Потому что татары, которые указали мне, как найти его юрту, рассказали и о том, что именно и за сколько у него можно купить.
– Неужели татары тоже друг друга травят?! – скривился немец.
– Случается, – отвечал Сава. – Особенно среди знати. Когда речь о власти, например. Но чаще они травят крыс, которые губят собранное ими зерно и пакостят в лошадиных стойлах. А Гау этот обычно продаёт свои зелья живущим в Орде иностранцам.
– Например, папским послам?
– Возможно, им тоже.
Фон Раут туже затянул верёвки, которые крепили верхнюю часть шатра, и тоже подсел к очажку – греться.
– Сава, хорошо, что ты нашёл китайца. Хорошо, что сумел его разговорить. Но он наверняка сказал тебе, что ядов медленного действия не делает. Кому они нужны? Соперников в борьбе за власть нужно травить быстро. Крыс – тоже.
– Всё так. – Сава вытянул руки над огнём. – Гау не делает медленных ядов. Но указал мне, кто их делал.
– Ты сказал «делал»? – насторожился Эрих.
Сава кивнул:
– Да, Эрих. Жил здесь один старик-итальянец, тоже – лекарь. Вот он мог сделать всё что угодно, лишь бы хорошо заплатили. И по словам китайца, недавно купил себе новенький, очень дорогой шатёр и двух шестнадцатилетних невольниц.
– И не выдержал их ласк?
– Со стороны именно так и выглядело. Но, возможно, тот, кто его озолотил, опасался, что старик на радостях будет слишком много болтать. Так что спросить о противоядии больше некого!
Эрих покачал головой:
– Тот, кто заказал яд, знает всё о его действии. И о противоядии, если оно существует, тоже.
– И кто заказал? – сжимая зубы, зарычал Сава. – Иудей этот, что шныряет здесь, словно крыса? Ведь он?
На лице немца отразилось некоторое сомнение:
– Возможно, иудей, а возможно, иезуит. Как ни обидно, но иногда мне кажется, что это – одно и то же…
Сава стиснул кулаки, вновь сжал зубы, на этот раз так сильно, что они заскрипели. Потом не без удивления глянул на друга:
– Ого, как ты своих-то!
– Они мне не свои! – огрызнулся Эрих. – И далеко не все католики – иезуиты. А я давным-давно и не католик.
