Пленник попытался вырваться, но тут же понял, что это бесполезно.
– Я не яд продавал! – завопил он. – Это было средство от лошадиной болезни. Чтоб у лошади шкура под седлом не стиралась…
– Врёшь! – крикнул Сава. – Лошадиную мазь умеет готовить здесь каждый пятый, и она недорого стоит. А тебе дали золотую гривну, что сейчас видна у тебя на шее. Кто дал?
Сава тоже уже спешился, однако аркан из рук не выпускал и натягивал с прежней силой.
– Я не знаю человека, что дал мне ту гривну! – скрипел зубами татарин. – Да, он приезжий. То ли из латинян, то ли из Литвы… Сейчас его уже здесь нет, он уехал. Для чего ему нужно было моё зелье, почём мне знать?
– Что это было такое? – резко спросил Сава, положив руку на рукоять меча. – Что это за яд и как он действует? Говори или…
– Для чего вам это знать?! – Грозные лица русского и немца не сулили пленнику ничего хорошего, и он всё сильнее терялся. – Для чего вы вообще здесь?! Никого из ваших я не травил!
– Ты не травил?! – вскричал Эрих. – Так ты, выходит, продаёшь не лошадиную мазь?! Зачем яд был нужен тому приезжему? Ну?! Кого он хотел убить?!
Кинжал немца оказался возле самого горла татарина, над той самой золотой гривной. Раскосые глаза знахаря сделались почти круглыми.
– Он отравил своего же слугу… Кажется, тот доносил на него папским послам. Этот латинянин хотел поссорить их с великим ханом. Он в сговоре с кем-то из мулюков… Слуга умер через час после того, как выпил вина…
– Через час? – переспросил Сава, переглядываясь с Эрихом, – Значит, почти сразу умер?
– Да! Это – проверенный яд.
– А другого у тебя нет? – Эрих не отнимал ножа от горла пленника. – Такого, чтобы подействовал через несколько дней? Говори!
– Такого нет, – хрипел татарин. – Такой вообще трудно достать.
– Но можно? Говори, у кого? – наседал Сава.
– Вы расскажете, и меня убьют… – выдохнул пленник.
– Нам нет нужды никому рассказывать об этом, – усмехнулся Эрих фон Раут. – Даже наоборот. А если ты нам не скажешь, кто может сделать и продать медленный яд, я убью тебя сейчас же. Можешь поверить.
– Верю… Китаец Гау. Один из лекарей в войске хана. Мне говорили, что медленный яд может составить он. Из-за этого его не допускают к великому хану… Но, может быть, это и неправда! Но никого другого я не знаю. Клянусь!
Немец убрал кинжал в ножны, медленно встал.
– Сава, сними с него аркан. Можешь идти, отравитель. И не бойся: мы никому не скажем, что ты рассказал нам о китайце.
– Караульные видели, как вы за мной гнались! – Татарин сидел, втянув голову в плечи, не спеша вставать. – Они донесут, и меня заподозрят. За вами здесь следят…
– Мы это знаем, – резко бросил Сава. – А если боишься… Что ж! Мы тебя не догнали!
Вскоре те же караульные, почти не сдерживая смеха, смотрели, как татарин на своей лохматой лошадке мчится назад, всё так же преследуемый русским и немцем. На этот раз ему удалось оторваться от преследователей довольно далеко, и вот уже он пропадает между шатрами, среди разносимых ветром клочьев дыма многочисленных костров.
– Ушёл окаянный! – сплюнул Сава, осаживая коня возле караульных. – Эй, что смотрите? Это мы. Мы тут недавно проезжали.
– Видим, видим! – усмехнулся старший в карауле. – Что вам сделал этот человек? Он всего-то приставлен кормить лошадей.
– Вот именно! – с яростью бросил Эрих. – И моя лошадь с утра хромала! Говорят, он поит коней каким-то поганым зельем… Это ему так не пройдёт! Да, мы чужестранцы, но нас принимает сам великий хан. Мы в гостях у него, поэтому травить наших коней никому не дозволено…
– Может, конь просто сбил ногу или между копытом и подковой попал камешек? – предположил второй караульный. – Да, про Касыма поговаривают, что он иной раз сводит счёт с некоторыми воинами – притравливает их лошадей. Но этого так никто и не доказал, не то ему уже отрубили бы голову. И вам никто не позволял нападать на татар!
– Если я узнаю точно, что мой конь хромал не просто так, то пожалуюсь хану – и голову этого мошенника насадят на кол! – пообещал фон Раут и вместе с Савой неспешно проехал мимо караульных.
Один из них посмотрел вслед исчезающим в темноте всадникам и задумчиво произнёс:
