Книготорговец из Флоренции - страница 31
Итак, император и его свита прибыли во Флоренцию во всеоружии – с греческими манускриптами и учеными, которых предстояло выставить в догматических спорах с латинянами. Кардинал Чезарини, организовавший переезд, вновь выступил в роли хозяина: он пригласил Георгия Гемиста Плифона в свой флорентийский дворец читать приватные лекции о Платоне и Аристотеле, и в частности о том, почему, по мнению Плифона, Платон выше Аристотеля. В назидание своим флорентийским слушателям Плифон составил короткий трактат «О том, чем различаются Аристотель и Платон».
Различия между Платоном и Аристотелем много обсуждались и прежде. Этот спор начался еще в Древней Греции, где Аристотель критиковал и поправлял Платона, наставника, у которого начал учиться в 367 году до н. э., когда ему было семнадцать, а Платону – около шестидесяти. Аристотель пришел в Афины из своего дома на севере Греции, где получил некоторые наставления в биологии от отца, который был врачом у деда Александра Македонского. К тому времени Академия существовала уже лет двадцать, с завершения «Государства» прошло почти десять лет. Хотя Аристотель оставался с Платоном еще два десятилетия, их непростые отношения отражены в рассказе Диогена Лаэртского, где упоминается о том, как Платон однажды пожаловался: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать»[169].
Платон и Аристотель, какими их изобразил Рафаэль на фреске «Афинская школа» в Ватикане
Аристотель и впрямь нашел у старого учителя много достойного критики[170]. В «Политике» он спорит с «Государством» Платона, в сочинении «О душе» отрицает взгляд Платона, что душа может существовать отдельно от тела, в «Физике» нападает на платоновские концепции времени и вечности. Самое знаменитое расхождение между Платоном и Аристотелем касается форм, абстрактных универсальных сущностей. Все вещи, по Платону, суть подобия этих нематериальных эйдосов; красивый предмет, например, обретает красоту через уподобление, или «причастность», Идее Красоты. Природный мир, который мы воспринимаем чувствами, есть неполное и ущербное подобие вечного и совершенного мира идей, а люди, словно узники в пещере (согласно знаменитой метафоре Платона), видят лишь тени настоящих вещей и по неведению ошибочно полагают, будто эти образы суть сами вещи.
Вскоре после смерти Платона Аристотель обрушился на его теорию в сочинении «О философии», а затем развил свою критику в «Метафизике». Он отрицал, что форма может существовать без материи, и не верил в объективное существование мира форм. Утверждать иное, по Аристотелю, значит «пустословить и говорить поэтическими иносказаниями»[171]. Полемизируя с идеализмом Платона, он выдвинул более научный, более эмпирический подход к знанию, направленный на частности, а не на универсалии.
И тем не менее у Платона, несмотря на его низкий философский статус, нашлись на Западе защитники. Одним из первых за него вступился Петрарка, отметивший, что и Цицерон, и святой Августин ставили Платона выше Аристотеля. Как написал Петрарка, «Платон восхваляем лучшими авторитетами, Аристотель – большинством»[172]. В открытой диалогической форме (или том, что о ней знал) он видел прекрасный противовес тому, что считал жестким формализмом Аристотелевой логики. Никколо Никколи также стал апологетом Платона, которого признавал (тоже полагаясь на свидетельства Цицерона и святого Августина) лучшим философом из двух.
Еще одним сторонником Платона был Амброджо Траверсари, переводчик Диогена Лаэртского. Поначалу Траверсари не хотел переводить жизнеописания языческих философов и взялся за этот труд, лишь вняв настоятельным уговорам Козимо. Впрочем, когда он приступил к работе, у него открылись глаза; к своему облегчению, Траверсари обнаружил, что «все наиболее выдающиеся философы в основном согласуются с христианской истиной»
