Однако, подобно фениксу, интеллектуальное превосходство Александрии, судя по всему, в V в. восстановилось, и евангелист Марк основал там университет. А в 640 г. Египет перешел под власть мусульманского мира, то есть стал частью халифата Омара, и был завоеван прославленным генералом Амр-ибн-аль-Аси. Сподвижник Пророка, член рода корейхов, он основал Фустат и вернулся управлять Египтом при Омейядах, там же и умер в 663 г. Он часто бывал у одного старого мудреца по имени Иоанн Грамматик. Однажды тот ему сказал: «Ты приложил свою печать ко всему, что есть в этом городе ценного. Я не требую ничего из того, что полезно вам, но то, что вам без надобности, нам могло бы еще послужить…
— О чем ты? — спросил Амр.
— Об ученых книгах, — ответил Иоанн, — которые находятся в царских сокровищницах».
Амр выслушал долгую историю Великой библиотеки и, потрясенный, ответил: «Я не могу распоряжаться этими книгами без разрешения халифа. Я напишу ему письмо и расскажу ему все то, что ты только что рассказал мне». Итак, доклад был написан, и в течение пяти или шести недель ожидания ответа арабский генерал и старый александриец могли вволю обсуждать тонкие теологические вопросы. Но Омар наконец ответил: «По поводу книг, о которых ты нам рассказал. Если в них написано то же, что в Книге Пророка, — Книга Пророка позволит нам без них обойтись; если в них что-то, что ей противоречит, — они вредны. Так что приступай к их уничтожению». Скрепя сердце Амр-ибн-аль-Аси приказал распределить книги по хаммамам, которых было около четырех тысяч, в качестве топлива для обогрева. Чтобы их прикончить, понадобилось шесть месяцев. «Слушайте об этом приключении и восхищайтесь», — заключил около 1227 г. Ибн-аль-Кифти в своей «Истории мудрецов». Во времена, более приближенные к нашим, нашлись очень серьезные люди, которые подсчитали, что из расчета двадцать свитков на одну баню в день на все понадобилось бы 14 миллионов свитков. Вовсе нет, возразил им один коллега, в отдельных хам-мамах поддерживается температура 60 °C, а для этого нужно сто книг в день, то есть 72 млн. экземпляров в месяц.
Это беззастенчивое и запоздалое присвоение александрийского мифа воображаемым арабом могло бы стать несколько извилистой притчей, призванной оправдать Саладина, который, как мы увидим, продал легендарную фатимидскую каирскую библиотеку, чтобы заплатить своим солдатам. Но оно, возможно, не лишено оснований: Омар, второй халиф и первый, кто назвал себя «amir al-mu’minin», повелитель верующих, был также — мы к этому еще вернемся — первым мусульманским вандалом.
Таким образом, если Великая Александрийская библиотека, бесспорно, является символом всех других библиотек — um al-maktabat, матерью всех библиотек, как сказали бы по-арабски, — то это, во-первых, потому, что никакая физическая реальность не опровергает и не подтверждает вызываемой ею будоражащей восторженности, и, во-вторых, потому, что она воплощает в себе интеллектуальное промежуточное звено между легендарной Античностью и нашим мрачным миром. С Клеопатрой или без нее, эти труды открыли бы головокружительную возможность греческого, а не римского будущего. Сохранившись, эти тексты могли бы послужить философской плотиной на пути шквала монотеизма и, по мнению некоторых, позволили бы прямо перескочить в расцвет Средневековья: «Если бы эта библиотека выжила, эпоха тьмы, несмотря на преобладание христианства, была бы значительно более светлой».
Ну как при окончательном оформлении мечты, ставшей столь важным основополагающим мифом, могло обойтись без доброй полудюжины пожаров, реальных или вымышленных?
