Карни пришёл на службу один и, несмотря на присутствие Брэндона, Рэда и Анны-Лизы, пребывал в одиночестве. Он не испытывал желания разговаривать с кем - либо из скорбящих. С течением времени ему стало труднее сложить в единое целое осколки событий, тем более обсуждать их. Карни поторопился покинуть крематорий, прежде чем кто-нибудь заговорит с ним. Он склонился вперёд, сопротивляясь пыльному ветру, то сгонявшему облака, то уступавшему место яркому солнечному свету поочерёдно, на протяжении целого дня. Во время ходьбы Карни пошарил в кармане, разыскивая сигареты. Шнурок, ждавший там как обычно, приветствовал его пальцы в привычной заискивающей манере. Карни выпутался из него и достал сигарету, но ветер был слишком порывистый, и спички гасли. Его руки казались неспособными даже на такую простую вещь, как прикрыть пламя. Он бродил взад-вперёд, пока не обнаружил аллею и свернул в неё, чтобы подкурить. Поуп был там, ожидая его.
- Цветы-то принес? - спросил бродяга
Инстинктивно Карни хотел повернуться и убежать. Но залитая солнечным светом дорога всего лишь в несколько ярдах. Не было никакой опасности. И разговор со стариком мог оказаться... познавательным.
- Никаких цветов? - переспросил Поуп.
- Никаких цветов, - сказал Карни. - Ты что здесь делаешь?
- То же что и ты, - ответил Поуп. - Пришёл посмотреть, как сожгут парнишку.
Он ухмыльнулся; выражение на его жалком грязном лице было отвратительным до безобразия. Поуп выглядел тем же мешком с костями, что и две недели назад в тоннеле, только теперь вокруг него витал осязаемый дух угрозы. Карни был благодарен ярко светившему солнцу.
- И тебя... Пришёл увидеть, - добавил Поуп.
Карни решил не реагировать. Он достал спичку и подкурил сигарету.
- У тебя есть кое-что, принадлежащее мне, - сказал Поуп.
Карни не почувствовал вины.
- Мне нужны мои узелки, приятель, пока ты не наделал настоящих дел.
- Не знаю, о чём ты говоришь, - ответил Карни. Сам того не желая, он пристально уставился на лицо Поупа, загипнотизированный его чертами. Свет в аллее замигал. Облако неожиданно закрыло солнце, и в глазах Карни потемнело, но фигура Поупа по-прежнему оставалась четкой и ясной.
- Это было глупо паренек. Пытаться обокрасть меня. В тот день я, конечно, был легкой добычей. Это было моей ошибкой и снова не случится. Ты знаешь, иногда я чувствую себя одиноко. Я уверен, ты понимаешь. И когда я одинок, я начинаю пить.
Казалось, всего несколько секунд прошло с того момента, как Карни зажёг сигарету. Она уже догорела до фильтра, а он так и не сделал ни одной затяжки. Карни выбросил её, смутно сознавая, что на какое-то время отключился от реальности.
- Это не я, - пробормотал Карни. Детская защита против любого обвинения.
- Именно ты, - констатировал Поуп с непререкаемой убежденностью. - Не трать воздух на оправдания. Ты у меня украл, а твой коллега за это заплатил. Ты не можешь возместить ущерб. Но ты можешь предотвратить дальнейшее, если вернёшь мне мою собственность. Сейчас.
Рука Карни, без всякого желания с его стороны, сама устремилась в карман. Он хотел выбраться из этой ловушки до того, как она захлопнется за ним. В конечном итоге самый простой путь к свободе - отдать Поупу, то, что принадлежит ему. И всё же пальцы его колебались. Почему? Из-за того, что взгляд древних глаз этого Мафусаила был столь неумолим, или потому что возвращение узелков в руки Поупа давало тому власть над оружием, убившим Кэтсо?
Но гораздо больше, даже осознавая риск, Карни не хотел расставаться с единственным фрагментом тайны, к которой он только прикасался в своей жизни. Поуп, видя его сомнения, форсировал уговоры.
- Не бойся меня, - говорил он. - Я не сделаю тебе ничего плохого, если ты сам не заставишь. Я гораздо охотнее предпочту решить наше дело мирным путём. Новое насилие, может, ещё одна смерть, только привлекут внимание.
"Гляжу ли я на убийцу?" - размышлял Карни. "Такого взъерошенного и по-дурацки слабого?" - То, что он слышал, противоречило тому, что он видел. Командные ноты, услышанные Карни в голосе Поупа, теперь набрали силу.
