Я покачала головой. Мне хотелось, чтобы она ушла.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – тихо сказала Бри, не отрывая взгляда от моего лица. – Мы с Кэлом наконец легли в постель. И у нас все было. Через несколько недель мы станем крепкой парой. И тогда ты снова можешь ходить на круг.
Меня испугала острая боль, пронзившая грудь, я сделала глотательное движение, и боль отступила, скатившись между моими практически несуществующими грудями.
В моем воображении за одну секунду промелькнуло не менее двадцати вспышек-видений. Переплетенные тела Кэла и Бри в его постели, освещенные свечами. Боже, это невыносимо!
– Это чудесно! – проговорила я, сама удивляясь твердости своего голоса. – Но только мне нет дела до того, с кем из участников круга ты переспала. Ты не должна мне об этом говорить. Я все равно буду на празднике Самхейн. – Злость только распалила меня, и сердитые слова сами собой вылетали из моего рта. – Видишь, Бри, разница между нами состоит в том, что мне на самом деле интересно стать ведьмой, а тебе надо было просто соблазнить красивого парня.
– Почему ты стала такой сучкой? – спросила она.
Я пожала плечами.
– Возможно, потому, что я так долго водилась с тобой.
Она поднялась и направилась к выходу с такой мягкой грацией, что я почувствовала себя осколком скалы, усевшимся на стул.
Правду говорят люди: от любви до ненависти – один шаг.
Остерегайся ведьмовского Нового года, ночи их нечестивых обрядов. Он приходится на канун Дня Всех Святых. В этот день грань между этим и потусторонним миром очень тонка, и ее легко сломать.
Альтус Полидармус. «Ведьмы, волшебники и маги». 1618 г.
Этой ночью я иду на круг, и ничто не может остановить меня. Я собираюсь объявить себя учеником в группе ведьм Кэла. Знаю, что моя жизнь изменится этой ночью. Я ощущаю это в каждом образе и звуке.
– А где же Бри? – спросила мама, когда мы с Мэри-Кей облачались в свои костюмы.
Мы собирались на школьный вечер в честь Хэллоуина, потому что считали себя уже достаточно взрослыми, чтобы ходить, петь и вытворять разные штучки. Было почти семь часов, и нашу переднюю дверь уже осаждали маленькие пираты, черти, принцессы, птицы, монстры и, разумеется, ведьмы.
– Правда, где она? – спросила Мэри-Кей, на нося краской страшный шрам на щеку, как у Франкенштейна. – Я не видела ее целую неделю.
– Она занята, – небрежно бросила я, расчесывая волосы. – У нее новый бойфренд.
Моя мама хмыкнула.
– Бри совершенно определенно – светская бабочка.
Сказать о ее новом увлечении – это единственная возможность избавиться от вопросов о ней, саркастически подумала я.
Мэри-Кей критически осмотрела мой наряд.
– И это все? – спросила она.
– Не могу ничего больше придумать, – призналась я.
Я была одета, как мне и положено: в черное – необычный для меня наряд, но все же это была я, будущая ведьма.
– Ради всего святого, позволь хотя бы раскрасить тебе лицо, – сквозь смех сказала мама.
И они размалевали мне лицо на манер маргаритки. Из-за того что я была в черных джинсах и черном свитере, я напоминала увядший цветок. Но мне было все равно. Мы с Мэри-Кей пошли в школу и танцевали под музыку дрянного местного оркестра, который назывался «Головорезы». Кто-то добавил спиртного в пунш, но, разумеется, учителя сразу же просекли это и вылили напиток на парковочную площадку. Никого из участников нашего круга здесь не было.
Я видела Тамару и Дженис, танцевала с Мэри-Кей, с Бэккером и с парой парней из моего математического и физического классов. Было весело. Ничего особенного, но весело.
Мы вернулись домой в одиннадцать пятнадцать. Мама, папа и Мэри-Кей отправились спать, а я уложила подушки под одеяло, изобразив себя спящей, умылась и тайком выскочила из дома в темноту.
Мы с Бри и раньше тайком убегали из дома, например, в круглосуточный универсам, чтобы купить пончик или что-нибудь еще. И всегда делали это весело и беззаботно.
Сегодня луна светила ярко, словно прожектор. Холодный октябрьский вечер пронизывал до костей, я чувствовала себя одинокой и несчастной. Когда я осторожно шла по дорожке, в нашем фонаре, сделанном к празднику из пустой тыквы и висевшем над крыльцом, погасла свеча. Без света внутри он казался зловещим и уродливым. Языческим, древним и всесильным – совсем не похожим на пустую тыкву с вырезанными отверстиями.
