— Да, действительно. Киракос меня интересует.
— Потому что он злой?
— Злой? Разве он злой? — Майзель немного помолчал. — Киракос циничен, а это, пожалуй, некая разновидность зла, нехватка сердечности, как сказал бы наш раввин, непомерное возвышение ума. Возможно, у каждого из нас есть возможность выбрать зло, однако у некоторых таких возможностей больше, нежели у остальных. Киракос еще не прошел настоящей проверки. Мне думается, нашего императора можно назвать злым.
— Император попросту глуп, — возразил Келли.
— Не думаю. Да, он душевнобольной, его рассудок время от времени помутняется. У императора есть видения, мания, великая печаль, с которой он не способен справляться, — но глупость? Нет, он не глуп. Он жесток и эгоистичен. Этот человек одержим навязчивой идеей, которую он желает воплотить в реальность независимо от ее цены для всех остальных. А поскольку он император, эта цена может оказаться весьма существенной.
— Мне он представляется кем-то вроде шута, — продолжил настаивать Келли.
— Опасного шута, мастер Келли. Не стоит над ним смеяться или списывать его со счетов. Хотя император может ежедневно сходить с ума, не стоит недооценивать его возможностей для причинения вреда. Он не блаженный дурачок. Вовсе нет. Если вас убьет человек не в своем уме, вы, как ни прискорбно, все равно останетесь мертвым.
— А что же Киракос? — Ди хотелось как можно больше узнать о придворном лекаре.
— Ни матери, ни отца, доктор Ди. А турки, вне всякого сомнения, неплохо к нему относились. Вы знаете историю о Сулеймане Великолепном?
Ди покачал головой.
— Он взял к себе в гарем не то венгерскую, не то румынскую рабыню по имени Роксолана. Она стала любимой наложницей в серале, и султан был так ею покорен, что взял Роксолану в жены. Став султаншей, она убедила Сулеймана в том, что его первенец от турецкой жены готовит против него заговор. Сулейман немедленно приказал его задушить, хотя молодой человек кричал, призывая отца на помощь. Следующим по линии наследства был сын султана от Роксоланы. Думаю, эта история кое о чем говорит.
— О чем, например?
— О многом, доктор Ди, но главным образом о природе власти. Решения здесь — жизнь или смерть.
— И каковы, по вашему мнению, намерения Киракоса?
— Видите ли, доктор Ди и мастер Келли, оттоманские турки хотят разрушить империю Габсбургов.
— А почему вы не расскажете императору о том, что Киракос — турецкий шпион?
— Мне нравится моя голова. И она не единственная, которая мне нравится.
Тем утром моросило — шел безрадостный, непрестанный дождь. К девяти небо по-прежнему оставалось темным. Хотя их комнатка находилась на нижнем этаже трехэтажного здания, стены были исполосованы водой, просочившейся сквозь выступающие свесы крыши. На завтрак — пиво и хлебная корка. Все отдавало сырым запахом гнили.
— Итак, жена, нет у нас никакой работы, — сказал Зеев. — И ничего на обед, кроме горячего сидра.
Тут раздался стук в дверь.
— Кто бы это мог быть? — Зеев возвел глаза к потолку, подошел открыть дверь, затем низко поклонился: — А, входите, входите, пожалуйста.
Это была Перл, жена раввина, а над ней, словно выкорчеванное дерево, высился голем. К этому времени еврейская община уже привыкла, что среди них живет этот великан.
— Йоселю нужна одежда, — сказала Перл. — Майзель заплатит за одежду и обувь.
Йосель не отваживался сесть на стул из страха его сломать. Он стоял, стараясь сделаться как можно меньше, однако буквально заполнял собой комнату. Голем старался не смотреть на Рохель, и все же каждая частичка его тела чувствовала, что она рядом.
— Мы так рады видеть вас, Перл, — сказал Зеев. — Я как раз говорил жене, какой занятой будет у нас день, но для наших друзей у нас всегда время найдется, правда? Рохель, принеси ткани, чтобы гости смогли вытереться от дождя.
— Йоселю понадобятся полотняная нижняя рубашка, а брюки камзол и сапоги будут из оленьей шкуры. — Перл хотелось поскорее с этим закончить. — В отличие от всех нас, его нужно будет одеть в кожу. В одежду воина.
— Да, вижу, нашему великану срочно требуется новая одежда.
Йосель по-прежнему носил грубое облачение из покрывал.
