— Нет-нет, посмотрите. Правда, он очень смутный.
— Я тоже его вижу, — согласилась Мириам. — Что-то тянется в небо.
— Может, это стекольный завод? — спросила Лия.
— Нет, он дальше по реке.
— Тогда литейный цех?
— Нет, не может быть. Нового Города нам отсюда не видно.
— Пивоварня?
— Этот дым над Юденштадтом, — ровным голосом произнесла Лия.
Женщины бросились вниз по холму.
— Дома горят! — крикнула Лия Рохели, которая старалась от них не отстать, но бежала последней. — Бежим, Рохель! Мы должны заливать крыши!.. Мы должны спасать наши семьи. Это все-таки случилось… началось… Мы не можем дожидаться, пока Карел нас заберет. Мы должны скорее вернуться домой и помогать. Бежим, Рохель.
Рохель не могла бежать; напротив, ей отчаянно требовалось хоть на минутку присесть.
— Что случилось, Рохель?
— Бегите, Лия, я скоро приду. Вы должны поспешить. А я скоро…
— Смотри, Рохель, у тебя кровь на юбке! Ты как будто проклята! Не могла найти для этого лучшего времени…
— Да бегите же. Мне нужно немного отдохнуть, а потом я приду.
— Мы не можем бросить тебя, Рохель, — сказала Зельда.
— Нет, вы должны. Бегите. Вы должны исполнить долг. Я тоже скоро приду.
Приседая на траву и держась за живот, Рохель наблюдала, как сестры исчезают из вида у подножия холма. К тому времени как они спустились в город, спазмы у нее в животе сделались такими жестокими, что Рохель лишь смогла доползти к тем самым кустам, где они с Йоселем были вместе. Там она упала на землю и обеими руками притянула к себе колени.
По мере того, как дочери раввина приближались к городу, запах дыма чувствовался все сильнее. С Карлова моста, со стороны замка, они увидели высокие языки пламени. Дым теперь казался не просто тонкой струйкой из трубы, а образовывал густые черные облака. Ни дать ни взять конец света, когда весь мир гибнет в огне. Последние несколько часов женщины уже не могли бежать и шли быстрым шагом, но под конец у них откуда-то взялись силы для бега.
— Дети мои! — кричала Лия, бросаясь на мост.
Когда сестры увидели людей, которые кричали, швыряли камни и размахивали горящими факелами у передних ворот Юденштадта, сердца их забились как барабаны.
— Бей жидов!
— Смерть убийцам Христа!
— Убивай ростовщиков!
Вместо того чтобы попытаться прорваться сквозь озверевшую толпу, сестры поспешно обогнули ее и устремились в небольшую рощицу на задворках купальни, где спрыгнули в траншею, отрытую несколькими неделями раньше. По лабиринту подземных туннелей, что шли под стенами Юденштадта ко всем домам, они быстро добрались до погреба своего дома. Здесь, среди лука и капусты, зарытой в песок моркови, а также ниток с сушеными грибами и яблоками, Перл собирала своих внуков и внучек.
— Ах, слава Богу, они в безопасности, — Лия и Мириам прижали к себе своих детей.
— Быстро, нет времени, — прохрипела Перл. — Одна остается с детьми, остальные идут со мной. Лия, ты остаешься. Мириам, Зельда… Где Рохель?
— Она скоро придет, — сказала Зельда.
— Бабушка, мне страшно, — заплакала Фейгеле.
— Будь храброй, малышка Фейгеле, будь храброй ради дедушки.
Женщины быстро помолились, Перл поднялась по приставной лесенке из прутьев, осторожно приподняла крышку и вместе с двумя дочерьми выбралась из погреба на кухню. Быстро закрыв люк, они набросили на него небольшой коврик, а на коврик водрузили кухонный стол.
— Идемте, — сказала Перл дочерям, словно призывала их в храм, а не на битву, которая уже кипела в их городке.
Однако стоило им завернуть за угол проулка, как они очутились среди охваченной ужасом толпы. Небольшие прилавки и лотки были опрокинуты, куры и цыплята разбросаны по земле, а более крупные животные бежали, спотыкались о веревку, натянутую поперек улицы. Дальше женщины бросали с крыш домов стулья и сундуки, кастрюли и сковородки, выливали из окон помои и горяченную жидкую кашу. Одна из соломенных крыш уже полыхала вовсю, хотя ее беспрестанно заливали. Другая крыша дымилась. В южном зале Староновой синагоги, под тимпаном над двойными дверями, украшенным резной виноградной лозой, отдавали команды и распределяли задачи.
— Всем мальчикам и женщинам лезть на крыши и тушить огонь, — ровным голосом приказывал Майзель. — Мужчины — в траншею. Лучникам — на стены.
