Меж тем в вышине гор над домом Плэш-Гу, а Плэш-Гу жил на равнине, проживал карлик, чье имя было Лриппити-Кэнг.
И карлик имел обыкновение гулять по вечерам по кромке вершин гор, и прогуливался по ним вверх и вниз, и был он приземистый, уродливый и волосатый, а Плэш-Гу было хорошо его видно.
И много недель великан переживал при виде карлика, и в итоге стал сильно раздражаться, видя его (как люди утомляются, рассматривая что-то маленькое), и потерял сон, и аппетит к свиньям. И в конце концов пришел такой день, как вы понимаете, когда Плэш-Гу взвалил на плечо дубину и отправился вверх искать карлика.
А карлик, хоть и приземистый, был шире, чем можно себе помыслить, шире любого человека, и сильнее, чем могут помыслить люди; сама сущность силы поселилась в этой маленькой форме, как искра живет в сердце кремня: но для Плэш-Гу он был не более чем уродом, бородатым и коренастым, — тварью, которая посмела бросить вызов законам природы тем, что была больше широкой, чем длинной.
Поднявшись на гору, Плэш-Гу бросил на землю свой чимахалк (ибо так он называл свою заветную дубину), на случай, если карлик применит свое проворство; и приблизился со сжатыми кулаками к Лриппити-Кэнгу, который прервал свою высокогорную прогулку и молча раскачивался на одном месте во всю свою необъятную ширь, намереваясь дать отпор Плэш-Гу.
Плэш-Гу в глубине души уже видел, как схватит карлика одной огромной ручищей и сбросит его, вместе с его бородой и ненавистной ширью прямиком в пропасть, что простиралась вниз от этого самого места до Страны, В Которую Никому Не Хотелось. Но Судьба судила по-иному. Ибо карлик своими ручонками отразил удар ручищ, и постепенно всползая по огромным конечностям, в конце концов подобрался к туловищу великана, и благодаря своей особой уловке, крепко его схватил; и перевернув Плэш-Гу, как паук переворачивает гигантскую муху, поскольку захват его маленьких рук как раз подходил для этой цели, внезапно поднял великана над головой. У самого края пропасти, истинная глубина которой терялась внизу, он раскручивал великана-жертву над головой, вначале медленно, но затем все быстрее и быстрее; и наконец, когда Плэш-Гу сделал стремительный оборот вокруг ненавистной широты карлика и его не менее ненавистной бороды, развевающейся на ветру, Лриппити-Кэнг отпустил его. Плэш-Гу перелетел через край пропасти, и полетел дальше, в Космос, подобно камню; затем он начал падать. Прошло долгое время, пока он поверил и осознал, что это именно он падает с этой горы, ибо мы не ассоциируем такую ужасную гибель с самим собой; но когда он провел в падении некоторое время и увидел под собой, там, где нечего было видеть, или начал видеть тусклый свет крошечных полей, тогда его оптимизм улетучился; чуть позже, когда поля стали зеленее и больше, он понял, что это в самом деле и есть (и угрожающе приближается) та самая земля, которую он предназначал карлику.
Наконец он увидел ее безошибочно близко, со всеми мрачными домами, и ужасными тропами, и зелеными полями, сверкающими в закатном солнце. Плащ развевался за его спиной свистящими обрывками.
Так Плэш-Гу попал в Страну, В Которую Никому Не Хотелось.
Несколько лет назад в Овере, весенним вечером, сидел я в старой таверне и ждал, как то было в моем обычае, какого-нибудь странного события. В своем ожидании я не всегда бывал разочарован, ибо низкая зала этой таверны освещалась через изысканные окна-витражи, обращенные к морю, и свет был таким таинственным — особенно по вечерам, — что, казалось, влиял на события внутри таверны. Как бы то ни было, в этой таверне я видывал странные события и слышал повествования о странных событиях.
И вот когда я сидел там, вошли три моряка с лицами, опаленными солнцем, только что, как они сказали, вернувшиеся с моря, из долгого плавания на Юг; у одного была под мышкой шахматная доска и фигуры. Моряки пожаловались, что не смогли найти никого, умеющего играть в шахматы.
Это был год, когда в Англии проходил чемпионат. Смуглый человечек, сидевший в углу, попивая воду с сахаром, спросил, почему они хотят играть, а моряки ответили, что обыграют любого на фунт стерлингов. Они открыли свою коробку с шахматами — дешевый уродливый набор, и человечек отказался играть такими дрянными фигурами, моряки же сказали, что, наверное он сумеет отыскать фигуры получше. Тогда смуглый человек сходил к себе на квартиру неподалеку, принес собственные шахматы, и они начали партию со ставкой в один фунт. Моряки сказали, что будут за игрой совещаться: они все трое должны играть.
