Книга - страница 49

Шрифт
Интервал

стр.

Путь был нелегок, особенно в темноте. Поначалу Климу сильно помогала луна: шла третья неделя зимнего месяца кислев, так что лунный диск едва только пошел на ущерб. В его серебряном свете пустыня выглядела иной — более мягкой, менее угрожающей. Это чувствовал не один Клим: на выжженные склоны выползала, выскакивала, осторожно высовывалась из нор чуткая ночная жизнь — мелкие грызуны, змеи, горные лани, дикие козы. Предметы меняли очертания, расстояния прятались в тень; мир словно обретал новое, четвертое измерение, так что приходилось привыкать к нему по дороге — дороге настолько долгой, что на собственно работу в пещере оставалось совсем немного времени.

Ну и что? В глубине души Клим даже радовался этому. Тщательная очистка, которую он производил — горсть за горстью, пылинка к пылинке — не имела никакого практического смысла. Волшебная шкатулка была пуста. Он знал это уже после самого первого поверхностного осмотра, когда луч фонаря высветил ровное пространство пола, гладкую нетронутость стен, низкий потолок… и никакого следа человеческого присутствия. Кумранские переписчики прятали свои свитки в пещерах, но не закапывали их, а просто обертывали для сохранности мягкой льняной тканью и помещали в глиняные горшки с широким горлом и тщательно притертой крышкой. Отсутствие горшков в климовой пещере говорило само за себя.

И тем не менее Клим продолжал свой бессмысленный удушливый труд, более похожий на служение, где длительные лунные прогулки перемежались ночным скалолазаньем и удушливым галлюциногенным копошением в ядовитой пыли. Он просто копал, пока копается, отгоняя от себя логичный вопрос: что делать потом, когда закончится мусор?

Впрочем, кислев закончился раньше, а вместе с ним иссякла и луна, истончившись на глазах, превратившись в кривую полоску, узкую, как лаз в климову пещеру. Это вынудило Клима сделать перерыв дней на десять, в продолжение которых он не находил себе места. В Михмасе праздновали Хануку; девятирогий светильник у ворот ежевечерне прирастал новым огоньком, а климова нетерпеливая тоска — новыми силами. Зато луна тоже прирастала, поправлялась, набирала вес. Возможно, Клим вернулся к своей работе несколько раньше, чем следовало: ночи стояли еще темные, и существовала немалая опасность, что он переломает себе ноги по дороге через пустыню или сорвется со стенки.

Но все обошлось. Он по-прежнему просеивал мусор, смешанный с мышиными экскрементами — мешок за мешком, мешок за мешком. Мелкая пыль улетала по ветру, как дни, как силы, как надежды, а в сите оставалось дерьмо. Одно лишь дерьмо.

— Как это похоже на твою дурацкую жизнь, Клим, — говорил он себе без тени горечи, просто констатируя факт. — Как похоже!

И вот, наконец, настал день, когда он выполз из щели с очередным мешком, спустил его вниз, отдышался, стряхнул с себя привычные глюки и только тогда осознал, что этот мешок — последний. Работа закончилась. Что дальше? Он еще немного полежал на краю лаза, всей грудью вдыхая холодный воздух зимней иудейской ночи. Декабрь. Какое сегодня число? — Клим затруднился с ответом. Болезненная зацикленность на пещере и связанная с этим зависимость от луны как-то незаметно выбила его из обычного календаря. Секундочку, сейчас посчитаем… так… вчера была суббота, и та памятная прогулка с Наджедом тоже пришлась на выходной… что же это выходит? Он сложил, вычел, умножил… не поверил, снова пересчитал… Не оставалось сомнений: тридцать первое декабря, Новый Год.

Клим подтянул руку с часами поближе к глазам, повернул циферблат к луне: до полуночи оставалось минут двадцать. Это здесь… а там, в Питере, где на час вперед, уже давно, небось, покончили с шампанским и теперь глушат почем зря водку, а раскрасневшаяся хозяйка интересуется, подавать ли горячее. А в углу перемигивается гирляндами елка, в приоткрытую балконную дверь тянет холодом и сигаретным дымом — там разгоряченные мужчины в одних рубашках курят свои первые в этом году сигареты, в телевизоре поет попса и паясничают юмористы и над всем этим стоит запах, который не спутать ни с чем — запах Праздника, запах Нового Года, запах хвои, снега, вареной картошки, конфетти, селедки под шубой и сладковатого хлопушечного дыма… запах счастья и детства.


стр.

Похожие книги