– Рассеивание… – подал кто-то голос.
– Точно! Такие ракеты известны с прошлого века и из-за рассеивания сошли со сцены. Ваш отдельно взятый снаряд тоже имеет порядочное рассеивание. Хотя на Халхин-Голе летчики попадали эрэсами в самолеты японцев… А теперь идем дальше. Уменьшаем вес заряда вдвое, танку хватит, вместо фугасного делаем кумулятивный. – На листе бумаги Берестин заранее изобразил схему и предъявил ее сейчас присутствующим. – Вместо активно-реактивного двигателя делаем вот такой, попроще, а чтобы запускать снаряд, нам потребуется приспособление… – Алексей предъявил соответствующие эскизы.
Дело пошло. Посыпались вопросы, на которые ракетчики отвечали друг другу уже сами. Берестин только направлял разговор. Понадобится порох с иными весьма специфическими свойствами? Пожалуйста: вот его формула и характеристики.
«Хорошо, – подумал Берестин, – что в этой реальности не принято задавать лишних вопросов. Взять хотя бы этот порох: молодые гении наших дней стали бы добиваться, как выведена формула, да где, кто испытывал и почему им об этом неизвестно…» А здесь товарищ Сталин прервал свою олимпийскую созерцательность, спросил: «Все ясно, товарищи? Опытный экземпляр представить на испытания через две недели, ответственный за проект бригинженер… – Он не вспомнил фамилии и указал трубкой: – Ну вот вы… Вы вольны вносить любые необходимые изменения, при условии сохранения оговоренных здесь тактико-технических данных. Все свободны». И окрыленные ракетчики покинули кабинет. Удивителен и неизъясним ход человеческой мысли, об этом Берестин задумывался уже давно. Одни озарения опережают свое время на тысячелетия, а вроде бы лежащие на поверхности идеи, для которых созрели и технические возможности, и социальная обстановка, не реализуются годами, а то и веками.
Отечественные народовольцы с упорством, достойным удивления, но не поощрения, рыли тоннель под насыпь, чтобы взорвать царский поезд, и – опоздали, хотя трудились два месяца без отдыха, потом Степан Халтурин таскал за пазухой динамит в подвал Зимнего дворца, собрал три пуда, разнес в щепки целое крыло здания, убил семнадцать солдат охраны, а царь уцелел. Невероятной сложности достигла тактика бомбометания, появилась и философия этого дела, а казалось бы, чего проще? Винтовка Бердана № 2 имела прицельную дальность семьсот сажен, пятнадцатиграммовая пуля била весьма точно и надежно, царь любил прогуливаться пешком и проводить разводы караула перед дворцом, и после двух недель тренировки хороший стрелок с подходящей крыши положил бы его без труда и риска… Но до такой простой мысли пришлось доходить целых восемьдесят два года, до шестьдесят третьего, когда застрелили Кеннеди.
Еще пример – все читали «Как закалялась сталь» и помнят трудности с прокладкой узкоколейки. Бандиты, ночевки на голом цементе в полуразрушенном здании. А если бы положить первые двадцать метров, поставить на рельсы платформы и теплушки и дальше класть путь с колес? И спать есть где, и все под руками, на крышу – пулемет для отражения бандитов… Но – не нашлось рационализаторов.
Сейчас Берестин с удовольствием отметил, что ракетчики искренне воодушевлены, и поверил, что к двадцать второму июня получит партию гранатометов. Они остались с Новиковым вдвоем. В небольшой комнате отдыха, где у Сталина раньше ничего не было, кроме кожаного дивана и столика, теперь появилась электроплитка, кофейник, мини-бар, здоровенный приемник «Телефункен» и еще многое из того, что можно было изыскать для придания уюта помещению, где вождь проводил больше половины своего времени, никак не разделенного на рабочее и личное.
Они пили кофе, и Новиков рассказывал Берестину, что он уже успел в области формирования подготовки к войне. И в области технико-экономической, и организационной, и политической…
– А ведь то, что ты придумал, – сказал Берестин, – нашим пришельцам здорово не понравится. Они нас зачем послали? Выиграть войну и установить мировое господство. А ты затеял десталинизацию, демократизацию общества. Не сковырнут ли они нас с тобой?
– До конца войны – не должны бы. И я еще думаю: неужели Воронцов без дела сидит?
