– Никто. В локации нет ювелиров, украшения достаются только в виде добычи с монстров. А прокачивать профу лишь ради самой прокачки… глупо это. Да не огорчайся ты. Будешь как большинство – прокачиваться боем. Меньше хлопот. Я вот эти грибы уже ненавижу, – призналась пращница. – Думала, притерплюсь к вони, но пока что-то не получается. – И с неожиданно прорвавшейся злобой девчонка добавила: – Хуже, наверное, только от ракшасов воняет.
Я даже по лбу себя хлопнул, да так, что смачный шлепок разнесся под сводами пещеры. Ракшас! Черт возьми, совсем о нем забыл! И он никак не напомнил о своем существовании, когда мы с низуши пересекали зал, – в клетке было темно и не чувствовалось движения, а голова, буквально перегруженная новой информацией, была забита другими заботами.
– Это еще что за звук? – Пращница подозрительно глянула в мою сторону.
– Не важно. Машта, тот ракшас, что напал на меня вчера, он еще жив?
– А почему тебя это так заботит? – проворчала Машта, швырнув не понравившуюся грибную шляпку в воду. Поверхность озера тут же заволновалась, из воды на секунду с плеском высунулась усатая и губастая харя ныряльщика, сцапала подношение и тут же скрылась в глубине. – Этот паршивый кошак тебя едва не убил.
По тону девушки хорошо чувствовалось, что ракшасов она, мягко говоря, недолюбливает. То ли аборигены изрядно успели насолить изгоям, то ли здесь кроется что-то более личное.
– А если ближе к теме?
– У нас они гости редкие – ракшасы или дионисы. Но если попадаются живыми, то обычно три дня ждем выкуп.
– Выкуп?
– Угу, что-нибудь ценное в обмен на жизнь. Ракши, например, обычно выкупают своих за оружие. Спрос на него всегда большой – износ, поломка, потери в случае смерти.
– А если выкупа нет?
– Бывает и такое. – Низуши пожала плечами. – Особенно если пленник низкого уровня или в чем-то провинился перед своими, то выкупа можно не ожидать. Но все равно три дня ждем. А потом выпускаем из клетки и отрабатываем на нем бойцовские навыки.
– То есть, называя вещи своими именами, убиваете.
– Ну, зачем же так грубо. – Машта снова на секунду прервала занятие и укоризненно глянула в мою сторону. И, словно спохватившись, принялась оправдываться: – И вообще, низуши такими забавами не страдают, нам это не шибко нравится. Вот охтаны очень до этого падки. Драка у них в крови. Но все происходит справедливо: бой один на один, уровень противнику подбирается соответствующий. Если пленник сумеет одержать победу – Инитокс его отпустит. Правда-правда. За доблесть.
– Представляю, как такой пленник потом драпает, – ехидно заметил я. – Прямо вижу, как хватает ноги в руки и несется прочь с выпученными глазами. Причем сильно сомневаюсь, что в этот момент он думает о такой прозаической штуке, как доблесть…
– Ага. – Машта ухмыльнулась. – Не сумеет победить – его кристалл души пойдет в Хранилище крепости. Издержки… Нашей жизни. Не я это придумала, заметь.
Жестко. Но в чужой монастырь не лезут со своим уставом, не мне осуждать сложившиеся порядки. Выходит, у меня осталось два дня, чтобы хоть немного подняться в уровнях и разведать обстановку, прежде чем ракшаса выставят на арену.
– Посторонись!
Размышления прервал предостерегающий крик. Повернув голову, я удивленно замер, не желая мешать довольно необычной процессии. Из темноты длинной змейкой выдвинулась колонна из коби – носатые представители расы ремесленников, быстро перебирая тонкими ногами и придерживая на тощих спинах огромные, в два-три раза больше самих носильщиков, мешки, набитые чем-то явно тяжелым, ходко прошествовали мимо, щедро распространяя вокруг запах… угля. Невероятная сила для таких невзрачных и хилых с виду существ. Тащат свои мешки, словно муравьи. Опомнившись, я успел пересчитать последние два десятка носильщиков, прежде чем они скрылись в темноте. А всего, наверное, их было не меньше пятидесяти. Солидная процессия. Я вспомнил, где уже видел парочку таких же мешков – на охотничьей стоянке.
– Куда они потащили столько угля?
– Или к дионисам, или к ракшам. Наша крепость обладает только двумя уникальными ресурсами, которых лишены аборигены, – вот эти грибы да уголь.
