Нет. Нельзя завидовать тому, чего у него никогда не будет. Лучше придерживаться привычного ритма жизни, заниматься тем, что у него действительно получается, чем вновь потерпеть поражение…
Нельзя, чтобы от него зависели те, кто его любит.
Линк поймал такси, и они уселись на заднем сиденье.
— Послушай, то, что там произошло… — начал было он.
— Не думай об этом, — отмахнулась Молли. — Мы же не хотим снова совершить ошибку?
Значит, для нее та ночь была всего лишь ошибкой?..
Машина мчалась по ярким, оживленным улицам города.
Линк вспоминал Маркуса и тот день, когда ему пришлось отправиться к жене брата и рассказать ей, что любимый муж и отец ее детей скончался.
Потому что Линка не было рядом, чтобы позаботиться о нем.
Он в это время наслаждался незаслуженным отпуском и был слишком пьян, чтобы поднять трубку, когда поступил первый звонок от Маркуса. Слишком много порций бурбона плескалось в мозгу, поэтому Линк так и не выполнил единственную просьбу брата — принять участие в совещании по телефону, чтобы Маркус мог сходить к врачу.
«Я что‑то плохо себя чувствую, Линк. Да‑да, я уже слышу, как ты меня распекаешь. — Маркус коротко рассмеялся. — Но без тебя я, каюсь, забыл о лекарствах, увлекся проектом. А сегодня… — Он помолчал, судя по всему, пережидая приступ боли. — Мне что‑то не по себе. — Брат выругался — наверное, снова сдавило грудь. — В общем, сделай мне одолжение, возьми это совещание на себя, хорошо? А потом можешь отдыхать дальше».
Но Линк не принял телефонный звонок. Он проснулся часом позже и услышал это сообщение. Было слишком поздно…
Машина остановилась перед «Хамильтон тауэрс». Линк вышел и придержал дверцу для Молли. Девушка скользнула мимо, и он вновь ощутил аромат ее духов. Укрепившаяся было решимость оставить все как есть рассыпалась прахом.
— Спасибо. Мне очень понравился аквариум.
— Не за что.
Они вместе вошли в здание и вскоре оказались там же, откуда начали свою прогулку, — у лифта.
У Линка теперь было два варианта — или отправить Молли одну в ее номер, или же пригласить к себе в пентхаус.
Линк даже не намекнул на то, что они могли бы отправиться к нему. Он нажал кнопку, и дверцы тут же открылись. Уже в лифте мужчина повернулся к Молли:
— Кстати, я не считаю, что та ночь была ошибкой.
Она удивленно приоткрыла рот:
— Не… не считаешь?
— Мне понравилось целовать тебя. Это было потрясающе. Чудесно. Я бы сделал то же самое не раздумывая, если бы…
— Если бы что?
— Если бы моя жизнь была хоть немного другой.
— И что это значит?
— Я не из тех, кто способен остепениться.
— А кто сказал, что я из таких? Или ты просто решил, что уже знаешь обо мне все? — Молли нахмурилась и скрестила руки на груди, прислонившись к стенке кабины. — Что с ним случилось?
— С кем?..
— С мальчиком, который едва не взорвал все дома по соседству, получив набор начинающего химика. Потому что этот Линк… — Молли оттолкнулась от стенки и несильно дернула мужчину за галстук смелым, резким движением. — Этот Линк поглощен только работой. У него нет времени на игры.
— Почему же, иногда я играю, — низким голосом, больше похожим на тихое рычание, произнес он.
Сейчас Линку больше всего на свете хотелось поцеловать Молли, заключить в объятия и повторить ту незабываемую ночь. Он знал, что будет чувствовать. Помнил, какая у нее гладкая, нежная кожа, как Молли постанывает от удовольствия…
— Вот и хорошо, — произнесла она, таинственно улыбнувшись. — Потому что очень скоро я поймаю тебя на слове.
Дверцы лифта открылись, и Молли выскользнула в коридор, оставив его в недоумении. Линк проводил ее взглядом и уже через несколько мгновений оказался на верхнем этаже, в своих апартаментах. В полном одиночестве.
Молли лениво листала страницы «Воспоминаний для вашего ребенка». Этот журнал она купила в книжном магазине и только теперь поняла, что может заполнить очень немногие графы. Она знала почти все о компании Линкольна Кертиса. Указала еще кое‑что — цвет глаз, волос, рост. Но страницы с пометками «Ранние воспоминания», «Любимая еда», «Мечты о будущем» оставались девственно чистыми.
Вчера ей удалось мельком взглянуть на настоящего Линка, но наваждение быстро схлынуло, словно он не желал открываться ни перед кем.
