Теперь на месте бывшей Проточки стоят богатые высотки, абсолютно уничтожившие облик города, они подбираются всё дальше и дальше к Смоленскому бульвару. Здесь, возле метро, снесенные домики обнажили ребра и кости прежней Москвы, которая раньше жалась некрасивыми внутренними дворами в глубину переулка, а парадной частью смотрела на бульвар. Но всё пространство разрушилось, оголилось, и теперь в сквозном просвете вдруг открылась река, которую никогда отсюда не было видно.
В арбатских переулках: 1920-е годы Добровского дома
Как выжили, как измельчали мы!
Дм. Усов
Из дневников Ольги Бессарабовой нитями отходили всё новые сюжеты послереволюционной московской жизни; иногда их приходилось достраивать, иногда они возникали сами – абсолютно никому не известные. Но главное – в них была живая ткань того времени.
Что-то иное зарождалось в переулках. Часть обитателей чередой покидала их. Вот уехали Зайцевы, давно не было Бальмонта, опустел дом Скрябиных, уехала Цветаева; еще недавно, до отъезда, Бердяев устраивал «вторники» у себя во Власьевском переулке в доме 14, на которых бывала Оля Бессарабова:
«Вчера у Бердяева слушала главу из будущей книги Флоренского. …Две свечи, много слушающих лиц, овальные старые портреты и овальные зеркала. Чашки старого фарфора (вероятно, Гарднер; у кого еще такой великолепный синий цвет и медальоны с цветами). Мешала мне яркая люстра, лучше было бы, если бы горели только те две свечи.
…Когда кончились разговоры после чтения… чтобы поскорее уйти. Еще не успели одеться, как в ту же дверь проскользнул Флоренский. Ему преградили путь… „Честь имею“, „очень рад“, „когда же Вас можно застать“, „где Вы в Москве“, „я рад Вас видеть“…»
Никто даже представить не мог, что ждет всех их в будущем.
Наступил НЭП, и он потянул в Москву огромное количество новых людей.
Неожиданно стали загораться огни в витринах, появлялись магазины, которых становилось всё больше и больше. Вновь возникли, как из-под земли, варьете, казино, дорогие рестораны. На улицы вернулось движение: лихачи, пролетки. Реклама. Откуда-то возникли хорошо одетые мужчины, в кепи, в шляпах, в котелках, с тросточками. И дамы: летом под зонтиками, в платьях, а зимой – в манто.
Обитатели дома Добровых еще пытаются устоять на корабле, раскачивающемся из стороны в сторону, но их уже начинают уплотнять. Пришли люди с улицы, которые изгнали их с собственной кухни, отрезали части от кабинета Филиппа Александровича. «Каморки, отделенные друг от друга книжными шкафами Филиппа Александровича с темными химерами… А столовую от всех этих райских шалашей отделяет тяжелая синяя портьера – занавеска на кольцах», – писала Ольга.
Сами же Добровы принимали и кормили старого князя Урусова, у которого не было ни угла, ни куска хлеба. Вскоре произошла еще одна драматическая история: Елизавета Михайловна Доброва встретила в церкви священника, который приехал из Сибири; в дороге он потерял жену – она умерла от тифа – и несколько дней вместе с восемью детьми жил под одним из мостов на Москве-реке. Ему дали возможность служить в церкви в Левшинском переулке. Доброва пригласила его к себе – к чаю, к завтраку. Он прилег на диван, чтобы отдохнуть, и умер. Он тоже мучительно устал, как и многие в то время. Всех сирот удалось устроить в разные детские учреждения, а старшую – Фимочку – оставили в доме.
В арбатских переулках еще живут врачи, профессора университета. Сотрудники Государственной академии художественных наук, открывшейся по инициативе Луначарского в бывшей Поливановской гимназии возле Пречистенки, будут встречаться друг у друга в гостях, пытаясь уйти от всех бурь в науку, в искусство – в высокое служение культуре. Для Добровых проблема выбора не стояла: они, как и прежде, продолжали жить в соответствии со своими представлениями о добре и справедливости.
Александр Коваленский. 1920 -е
А Ольга Бессарабова – под огромным впечатлением от Александра Коваленского. Каждый свой приход в дом она непременно слышит от него что-то новое:
«Александр Викторович пишет что-то о лимурийцах, о Люцифере, о Лилит, о грехопадении. Он последний в роде, предки его насчитывают семь веков. В роду его были кардиналы, всякие удивительные люди. Даже привидения есть, у них в доме всё как следует! По ночам кто-то будто ходит по дому. Иногда – враждебное, иногда доброе (благосклонное). В доме бывают молебны, кропят комнаты святой водой. Но пока существуют рукописи Александра Викторовича, в доме неизбежны всякие присутствия. Он их не уничтожит. Против враждебных сил – молитва и крест, а светлым силам мешать не подобает».
