Ох, Оуэн… Если все получится так, как им хотелось бы, как задумано, когда и где она увидит его вновь? И увидит ли вообще?..
Захочет ли он, и хватит ли у нее на это желания и сил, которые будут без остатка отданы ребенку и борьбе за его место в их семье и в жизни?..
Мысль о ребенке заставила ее поспешить в свою комнату — к нему.
—..Леди Пен?
Знакомый неприятный голос остановил ее на полпути. Она медленно повернулась на его звук.
— Доброе утро, милорд герцог.
— Как сегодня принцесса? — Кажется, ей намного лучше, милорд. Она даже говорила о прогулке на свежем воздухе. Тем более что появилось солнце.
— Прогулка? — Нортумберленд нахмурился, а потом вдруг улыбнулся. — Что ж, совсем неплохо.
— Врачи считают, — подхватила Пен, — что короткая поездка по реке будет ей полезна. Она хочет, чтобы ее доставили на носилках к пристани, чтобы провести около часа на воде.
— И в какое же время это будет?
— После молитвы, милорд, и когда окончательно рассеется утренний туман.
Это звучало, как и хотелось Пен, весьма неопределенно, потому что молитвы длились у принцессы подолгу, а что касается тумана, то у него вообще никаких правил не было.
Нортумберленд разглядывал ее с нескрываемым недоброжелательством, усугублявшимся еще и тем, что Пен была очень похожа на свою мать, с твердым характером которой герцогу приходилось сталкиваться в прошлые годы.
— Давно видели своего брата, мадам? — спросил он.
— Час назад мы немного поговорили с ним, сэр.
— Касался ли ваш разговор нынешних событий, миледи?
Пен обворожительно улыбнулась:
— Именно так и было, милорд. — Она слегка присела в поклоне, не спуская глаз с его лица. — Можете быть уверены, и я, и мой брат знаем свои обязанности и выполним их.
Нортумберленд коротко кивнул.
— Что ж… Так я и полагал… Передайте, мадам, мои искренние поздравления принцессе по поводу улучшения ее здоровья.
— Обязательно, милорд. А король… как он чувствует себя сегодня?
Герцог нахмурился.
— Здоровье его величества улучшается, — небрежно бросил он и удалился.
Высокомерная свинья! Пен чуть было не произнесла эти слова вслух. Дождавшись, когда Нортумберленд повернет за угол коридора, она пошла в ту же сторону, решив дойти до приемной залы перед покоями короля, чтобы увидеть, если удастся, кто из членов Тайного совета находится сейчас во дворце. Чем их меньше, тем лучше для побега принцессы.
Задолго до входа в залу, у одного из поворотов бесконечного коридора она остановилась как вкопанная, услышав голос Майлза Брайанстона.
—..Мистрис Гудлоу, милорд герцог, всегда добивалась поразительных успехов в лечении. Это вам может подтвердить моя матушка.
Гудлоу! Любимица леди Брайанстон, про которую упоминали старуха Уордел и Бетси Кошем — женщины из Хай‑Уикома. Та самая, что была у постели Филиппа. Теперь ее подсылают к королю.
Это она давала Пен всевозможные настойки во время ее беременности. В том числе и ту, которая ускорила роды. А могла и совсем… О, слава Господу, что этого не случилось!
Филипп в ту зиму был совершенно здоров, продолжала лихорадочно вспоминать Пен. Не было даже обычной простуды. И потом вдруг… как‑то сразу начал терять силы. А мистрис Гудлоу, по настоянию матери Филиппа, поила его своими настойками…
Пен поднесла руку к горлу: ей стало нечем дышать. Почему… почему у постели Филиппа не было врачей? Только эта проклятая травница? Уж не поднесла ли она ему отраву вместо целительного снадобья?.. Он стал кашлять все сильнее и сильнее. Кашель просто разрывал его. Пен слышала это из своей спальни, где вынуждена была проводить большую часть времени, так как беременность протекала очень тяжело…
Перед ее глазами возникло посеревшее лицо Филиппа, постоянная испарина на лбу, предсмертная мука в глазах, смешанная с удивлением. Он догадывался, что умирает, но не мог понять, что с ним случилось… Почему?..
И еще одна картина встала перед ее взором: Филипп уже мертв, его мать молча стоит в отдалении, глаза у нее сухие; тут же мистрис Гудлоу, она натягивает простыню ему на голову. Все кончено…
Пен вошла в королевскую приемную, где, как обычно, было много людей и шел бесконечный разговор.
