Оуэн спокойно прервал его.
— Если вы просите меня о содействии, — сказал он, — то извольте выслушать мой план. — Он повернулся к Пен и повторил:
— Во‑первых, вы подтвердите при случае перед лицом самого Нортумберленда, что готовы служить верой и правдой своей стране и его светлости герцогу. Согласны?
Она кивнула.
— А насчет принцессы? — спросила она.
— Во‑вторых, — бесстрастно продолжал он, — насколько мне известно, уехать из Гринвича можно двумя способами: по суше и по воде. И там и там принцессу могут настигнуть раньше, чем она проедет одну милю. Поэтому она должна сначала вернуться туда, где находилась до этого, — в Бейнардз‑Касл.
— Но ведь это резиденция графа Пемброка! — воскликнула Пен. — Ближайшего сподвижника Нортумберленда.
— Не все так просто в этом мире, — немного снисходительно заметил Оуэн. — Особенно в придворных кругах.
— Думаю, шевалье прав, — сказал вдруг Робин. — Я не раз замечал, что Пемброк выражает несогласие с Нортумберлендом. Не очень явное, но все‑таки…
— Да, мне тоже рассказывали об этом, — небрежно подтвердил Оуэн, а Пен поняла вдруг, что у настоящего агента наверняка должны быть повсюду глаза и уши и он знает, о чем говорит.
— Герцог ничего не должен заподозрить, — продолжал Оуэн, — когда принцесса после долгого затворничества захочет прокатиться по реке и подышать свежим воздухом. Только пускай она не берет с собой особого багажа. Сопровождать ее будут несколько дам и, конечно, вы, Пен. И остановитесь вы все в Бейнардз‑Касле, резиденции Пемброка, где она часто бывает.
— А что потом? — спросил Робин.
— Завтра на рассвете я помогу ей уехать оттуда. А до этого, Пен, попрошу вас кое‑что сделать… Тем временем вы, Бокер, отвлечете внимание герцога уверениями в том, что ваша сестра готова выполнить любое его приказание. Придумайте для него, какие еще можно дать ей задания. Уверен, у вас это получится… А теперь мы расстаемся…
Робину не понравился его небрежно‑снисходительный тон, но было не до обид.
Пен поднялась, подошла к детям. Потом взглянула на Оуэна, было видно, она хочет что‑то сказать ему, но его ответный взгляд не располагал к этому.
— Мы уходим, — проговорила Пен и пошла к дверям. Робин за ней.
Оуэн только кивнул.
На пристани было полно людей. Пен задержалась в их гуще и обернулась к реке, по которой плыла, направляясь к середине, лодка французского посланника с Оуэном на борту.
Невзирая на всю его холодность и подчеркнутую сдержанность, Пен ясно ощущала в его глазах глубокую искреннюю обиду, и это было тяжело. Почему же он не хочет защищаться? Не может или не позволяет гордыня?
Ведь если бы он просто и честно сказал ей, что все наговоры на него несправедливы, лживы, разве она не поверила бы ему?
Впрочем, ответить на этот вопрос она не могла даже самой себе…
Она опустила глаза на одного из детей, примостившихся у нее на руках. Вот что сейчас самое для нее главное.
— Это мой сын, — сказала она с гордостью.
Робин беспомощно взглянул на нее.
— Откуда ты можешь знать? — спросил он участливо. Объяснение было кратким.
— Мы ездили с Оуэном в Хай‑Уиком. Одна женщина там сказала нам, что Майлз забрал ребенка, как только тот родился. Еще одна сказала, где искать. И мы его нашли.
Робин перевел взгляд на мальчика. Боже, подумал он, сколько же она выстрадала за эти два с лишним года! Она и это несчастное существо у нее на руках…
— А откуда второй? — спросил он.
Пен вздохнула:
— Не знаю, что с ним делать, но оставить его там не могла. Какое страшное место! Хотелось убить своими руками Майлза и его мать!..
Она сказала это с таким чувством, что Робин на минуту поверил в ее способность так и сделать.
— Существуют разные способы наказания таких людей, — поспешил он произнести. — Позволь, чтобы ответные шаги сделали твоя мать и мой отец.
— Да, конечно, Робин, — уже спокойнее сказала она. — Только намного труднее, чем убить, будет доказать законность существования ребенка и его право на титул и все остальное. В этом могла бы помочь принцесса Мария, если, конечно, останется на свободе и сможет со временем занять принадлежащий ей по закону о наследовании трон.
