– Ему и так тяжело, а ты хочешь, чтобы он всегда был рядом с тобой, – бывало, ворчала она. – Тебя не заботит, как ему трудно притворяться, что он так же счастлив, как ты. Ах, себялюбивое дитя, когда-нибудь ты повзрослеешь и поймешь, что настоящая любовь основана не на том, что кто-то другой делает тебя счастливой, а на том, что вы делаете счастливыми друг друга.
– Я делаю Вульфрика счастливым! – упрямо твердила она, но Кайна сокрушенно качала головой.
– Да, я всегда замечала, как светлеет его лицо, когда ты зовешь его прокатиться с тобой верхом или побродить в лесу вместе с этой ужасной волчицей, которую он тебе подарил, – и все же ты не понимаешь его душу.
Это было ужасно, со временем осознать, что Кайна оказалась права, и в течение долгих дней после смерти мужа Кора была безутешна. В отчаянной попытке найти успокоение она отправилась к старцу, жившему в хижине у самого моря. Там она сидела на камне среди волнующейся, как море, травы, давая ветру играть своими свободно распущенными волосами, и смотрела, как старец раскладывает камни с вырезанными на них магическими письменами, которые называются рунами.
Но на этот раз магические камни не ответили на ее вопросы о прошлом; зато старец был склонен давать предсказания о будущем. «Волк принесет великую печаль и раздор на землю, но после этого надолго воцарится мир, а с ним – любовь. Великая любовь, и всю жизнь твой волк будет верен тебе…»
Туманное и странное пророчество, но в некотором смысле уже оправдавшееся. Явился Вильгельм Завоеватель, разоривший их страну, как волк, а вместе с ним пришли раздор и горе. Но время мира еще не наступило.
А ведь прошло уже три года, как Вильгельм ступил на английскую землю и убил короля Гарольда в битве при Гастингсе на Сенлакском холме. Три долгих года. Время ужаса, насилия и страха, а мира все еще нет. За исключением преданности ее волчицы Шебы, во всем остальном пророчество не исполнилось…
Кора старалась не смотреть на Люка, но все время, пока он скакал во главе отряда, под трепещущим вымпелом, которое нес его знаменосец, взгляд девушки постоянно возвращался к нему. У него уже был свой феодальный герб – черный волк на красном фоне утверждал его лордом Вулфриджа. Новый герб, новый господин. А что будет с ней?..
В середине дня на горизонте показался Йорк. Что-то случится с ней там? И хотя Люк утверждал, что Вильгельм проявит милосердие, как только узнает о вероломстве сэра Саймона, она совершенно не верила в это.
О власти Вильгельма Кора могла судить по тому, что видела по дороге из Вулфриджа: многие замки лежали в руинах, деревни в развалинах, окруженные полями с неубранным почернелым жнивьем, с костями погибшего от голода скота, – и это красноречивее всяких слов говорило о милосердии нормандцев. Люди встречались редко, ибо всякий, кто замечал приближение нормандских рыцарей, тут же спасался бегством. Кору печалило и приводило в ярость, что столько ее соотечественников страдают от них на родной земле.
Словно понимая ее состояние, Люк держался в стороне. Вспышки ее гнева доставались теперь лишь на долю Жиля, чьи плотоядные взгляды и двусмысленные замечания заставляли Кору выплескивать с трудом сдерживаемую ярость на него.
– Нормандская свинья, – шипела она в ответ на его требование, чтобы пленница держала своего коня вровень с остальными. – Перестань зудеть мне об этом. Как и о своем дружке Алене с его нежными чувствами ко мне.
Жиль поджал губы, и его серые глаза за поднятым забралом шлема посуровели.
– Я говорил Алену, что он сошел с ума, но он просил передать тебе это. А у тебя в характере злости, как у волчицы. Лучше бы сэр Саймон убил тебя вместо вашего гонца.
– У него на это не хватило храбрости, – отпарировала она, прищурившись. – Как и у тебя не хватает ее, чтобы справиться с женщиной. Я же вижу, как ты при каждой возможности бежишь жаловаться к сэру Люку. Представляю, как ты хнычешь ему, что я с тобой дурно обращаюсь, ничтожный слизняк.
Жиль схватил конец цепи, привязанный к ее талии, и подергал, напоминая о ее унизительном положении.
– Будь я на месте сэра Люка, то вместо того, чтобы сковать этими цепями, посадил бы тебя в клетку с волчицей, на которую ты так похожа.
