– Ага, значит, отец выдал тебя за него замуж, чтобы увеличить свои владения. Но почему именно за него, за своего приемного сына? Почему не за одного из своих вассалов или соседей, с которыми дружил?
Кора повернулась и твердо встретила его пристальный взгляд.
– Я и слышать не хотела ни о ком из них, и мой отец это знал. К тому же нелегко было подыскать мне супруга, поскольку обо мне шла по округе молва, что я упряма и своенравна.
– И неудивительно, – усмехнулся Люк. – В это вполне можно поверить. Но, очевидно, ты и сама не возражала против того, чтобы выйти замуж за Вульфрика?
– Я была очень молода, мне исполнилось всего двенадцать лет в то время, и я думала только о том, что мы с Вульфриком всегда будем вместе. Любовь не приходила мне на ум. Вульфрик был старше и любил меня, но он терпеливо ждал. Он не хотел довести до конца наши брачные отношения, пока я не подрасту. В то время, я думаю, мой возраст был единственной причиной.
Люк слегка нахмурился.
– Я понял так, что была и другая причина, по которой он с тобой не спал?
– Да.
Она заколебалась. Воспоминание было болезненным для нее; жар приливал к щекам от ощущения мучительной и трепетной вины. Нет, она не могла рассказать Люку про это, не могла признаться, как разочаровала храброго Вульфрика. Ведь она любила его – но не так, как он жаждал. Он понимал это слишком хорошо, часто глядя на нее, с печалью в своих ясных глазах… Но что тут можно было поделать?
«Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как я тебя люблю, Кора. Но все равно. Люби меня так, как ты можешь, и этого будет достаточно…» Но этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы он остался в живых.
Помолчав, Кора заговорила, осторожно подбирая слова:
– Я всегда считала, что Вульфрик – самый красивый мальчик на свете, да так оно и было. Когда мы были детьми, казалось неважным, что он немного горбится и не очень высок, но, когда я подросла, а он нет, это стало бросаться в глаза. Постепенно тело Вульфрика стало искривляться от подтачивавшей его болезни. – Здесь Кора осеклась, и в голосе ее зазвучали слезы. – Он был очень силен духом. Я никогда не слышала от него жалоб, хотя находились люди, которые насмехались над ним. Но Вульфрик никогда и никому не показывал, как он страдает. Ах, он был так чист, с лицом светлым, как у ангела. Сине-зеленые глаза, как драгоценные камни, и прекрасные волосы золотистого цвета… Когда он умер, отец сказал, что он был слишком чист и благороден для этого мира.
– Так, значит, он умер не в сражении?
Кора попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила лишь гримаса страдания.
– О, напротив. Это были датчане… Они приплыли на своих длинных ладьях, чтобы разграбить и разорить наш край. Отца тогда не было с нами – он воевал с шотландцами на севере, – и Вульфрик сам повел в бой наших людей. Он разработал блестящий план, разделив наши силы надвое и заставив врагов преследовать небольшой отряд. Он заманил их в лесистую долину, где устроил засаду… Но там же и пал с мечом в руках. Именно так, как всегда хотел. А план его удался: наши воины отразили набег и спасли тогда Вулфридж.
Кора попыталась глубоко вздохнуть, но горло перехватило, и точно огромный камень навалился на грудь. Даже теперь, после долгих четырех лет, прошедших после его смерти, скорбь подтачивала ее. Ведь Кора знала в глубине души, что это она погубила его. Его физическая неспособность довести до конца их брачные обеты стала причиной его гибели. Именно поэтому Вульфрик так жадно искал смерти и в конце концов погиб. Если бы не она…
Под сводами палатки воцарилось напряженное молчание, и Кора уже начала жалеть, что открылась этому человеку. Ведь что ни говори, а он был враг. Зачем же она доверила ему свою душевную боль?
Люк нарушил тишину:
– Отец твой был прав: твой муж был благородным человеком. Не каждый мужчина способен умереть так, как он сам того желает. Это было для него благословением небес.
Коре тоже хотелось думать так же. Но смерть Вульфрика оставила в ее жизни такую огромную пустоту, что она не могла смотреть на это таким же образом. Наверное, она была слишком эгоистична, думала только о себе. То же самое говорила ей не раз и Кайна, ее старая кормилица.
