— Не хватало нам еще кровь здесь пролить, — шипел Ингмар, — ведь через Киев всегда ходить придется, если хотим зарабатывать. Ушли, и слава богу.
— Но этих девок я вообще прикую к мачте, сам видишь, они в любой момент и в реку сигануть могут, — распаленный схваткой Исгерд все никак не мог успокоиться, — зря не дал ты мне поквитаться с тем наглым русачком.
Молодые женщины были подавлены своей неудачей и прижавшись друг к другу, дрожали от холода. Невыспавшиеся норвежцы гребли, недобро поглядывая на виновниц переполоха. А когда подплыли к острову, Исгерд и Торкель, забрав своих рабынь и постели, отошли подальше от дружинников, чтобы их разборок никто не слышал.
— Я не знаю, что мне с тобой делать! — свирепо сказал мокрой Дануте Исгерд.
— Тебе нужно было продать меня за две тысячи солидов. Привез бы своей Гудрун побольше денег, — тихо прошептала грустная амазонка.
— Тебе, я вижу, захотелось в постель к другому мужчине! Чем я хуже его? Он ведь тебя тоже не в жены брал! Соблазнилась, что он богатый? А знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? Раз тебе так нравятся другие мужики, отдам я тебя дружине. Надоело тебя уговаривать и следить за тобой, чтобы какую-нибудь глупость не учудила. С завтрашнего дня ты общая рабыня всей команды! — от ревности Исгерда охватило дикое бешенство, и хотя говорил он тихо, Данута, почувствовав настоящую опасность, испугалась. И она впервые в жизни схитрила. Она обняла викинга за крепкую шею и тихо заплакала.
— Ты ничего не понимаешь! Никто мне не нужен, кроме тебя! Я тебя люблю, а бегу потому, что не могу вынести твоей свадьбы с Гудрун. Я умру от ревности! Поэтому и мы с Миланой решили бежать. А этот нахальный боярин меня не интересует. Просто через день мы бы ушли от него. Меня киевский посадник отправил бы к отцу, как только появилась оказия! — она стала поглаживать бугристые плечи и еще больше прижалась к нему.
Исгерд весь закаменел и трясся от злобы. Он стал отдирать ее руки от себя. Но испуганная Данута вцепилась в него мертвой хваткой. Она вспомнила рассказы Полонеи о слабостях мужиков и, опустив руку, стала нежно гладить его, спускаясь от груди вниз, к животу. Затем она дернула за шнурок, и ее рука сжала его еще пока мягкую обнаженную мужскую плоть. Низкий, почти звериный стон вырвался из груди Исгерда, его плоть стала быстро расти в ее руках. Осторожно лаская и сжимая мгновенно затвердевшее мужское орудие, она ощутила жар, исходивший от уже окрепшего мужского древка и заглянула в лицо викинга. Он закрыл глаза, а руки дрожали от усилий сдержать себя
— Наверно, Локи тебя произвел на свет, коварная девка! Измучила, покоя нет, с тех пор, как я тебя выловил в море! Надо было там, на дне, тебя и оставить! — было слышно, как его дыхание учащается, становится более тяжелым. Девушка рывком стянула с него штаны, ее глаза скользнули к могучему копью, стоявшему прямо, напряженно, чуть вздрагивая, в окружении светлых курчавых волос. Она с силой толкнула его, и викинг опрокинулся на спину, увлекая ее на себя. Она приподнялась над ним и сорвала с себя влажную одежду, оседлав его как дикая обнаженная амазонка могучего жеребца. Каждым кусочком своей возбужденной кожи она ощущала мощь могучего мускулистого тела, тела настоящего зверя-самца и задрожала, как в лихорадке. Теперь девушка уже не думала о неудавшемся побеге, о том, что ее ждет в далекой Норвегии, важно было заполучить эту мощную твердую плоть в себя поглубже, и ждать больше было невозможно — она широко, бесстыдно раздвинула ноги и застонала, с наслаждением ощутив восхитительное вхождение. Исгерд обхватил ее грубыми ладонями за талию и стал мощными толчками врываться во влажную пульсирующую глубину.
— О, Исгерд! — закрыв глаза, простонала покоренная амазонка, упиваясь блаженством. Она дугой выгнулась над ним, ощущая, как он неистовыми толчками входит в нее все глубже и глубже. Восхищенный ее словами, он чувствовал себя счастливым.
— Открой глаза! — потребовал норманн вла-стно.
— Я люблю тебя, красавица! Не мучай меня больше! — глядя ей прямо в лицо, прохрипел он. — И запомни, никому тебя не отдам!
