Петер охотно говорил о себе. Он рассказывал, что его папа был владельцем фирмы, производившей чипы для систем управления самолетами и ракетами средней дальности. Он был единственным ребенком в семье, занимался триатлоном, и после окончания школы ему пришлось выбирать между Гарвардом, Йелем и Кембриджем, потому что от всех трех он получил приглашения. Директор Гарварда прислала ему собственноручно написанное письмо, в котором просила о согласии учиться у них. Он был лучшим выпускником в Северном Китае. О нем писали газеты. А Англию он выбрал потому, что ему нравятся регби и апельсиновый мармелад. Когда он рассказывал об этом, то смеялся, а когда вдыхал воздух, то похрюкивал немного. Кроме того, ему нравилась охота на крупную дичь. Петер каждый раз приходил на наши занятия в светло-голубом галстуке-бабочке.
Во время нашей первой встречи он поинтересовался, в какой сфере работает мой отец. Он произнес «в сфере» так, словно был настоящим французом. Я подумала, что он наверняка владеет в совершенстве еще и французским языком. Я выглянула из окна, увидела женщину в шубе и сказала Петеру, что мой папа занимается разведением нутрий. Я рассказала, что в детстве ходила в деревенскую школу в Камбрии, а после обеда помогала чистить клетки и сдирать с нутрий шкуру.
– Ну должны же мы откуда-то добывать мех, – отреагировал на это Петер.
У него заняло бы пару секунд, чтобы погуглить про меня в Интернете. Тогда бы он узнал, где я ходила в школу и что заводчик нутрий не смог бы оплачивать школьные взносы. Но я надеялась, что не настолько интересовала Петера, чтобы спровоцировать его на подобные поиски.
Однажды днем, в начале триместра, мы встретились с ним в кафе Fitzbillies. Я заказала себе воды, Петер ел рулет с корицей. Сироп стекал у него по подбородку и капал на воротник.
– Я хотел бы поговорить о клубах в университете, Шарлотта. Это интересно, потому что в Китае таких нет.
Я почувствовала, что краснею:
– Не имею об этом ни малейшего понятия.
Я посмотрела на сироп на его воротнике. Он быстро дожевал рулет и промокнул салфеткой верхнюю губу:
– Я хорошо в этом разбираюсь. Есть только одно название, которое ты должна запомнить, Шарлотта. Это клуб Питта.
– Ах да?
– Да. И скоро я стану его членом.
Я знала, что он врет, потому что в клубе Питта не было ни одного азиата.
– А как можно стать членом этого клуба? – спросила я.
Он улыбнулся с закрытым ртом.
– Ты знаешь, Шарлотта, это такой клуб, про который не спрашивают, как стать его членом, – сказал он. – Ты принадлежишь к нему либо нет.
– А ты принадлежишь?
– Женщины не могут стать членами этого клуба, Шарлотта.
– Как жаль.
Меня распирало от злости. Мне кажется, что он заметил, как изменился звук моего голоса.
– Я имею в виду…
– А ты знаешь, чем занимаются в таких клубах?
– Ну, что-то празднуют, выпивают, хорошо проводят время и тому подобное.
И тому подобное. Я каждый день думала об этом. Почему я? Этот вопрос каждый раз мучил меня. Почему я? Но был еще один вопрос, который не давал мне спать по ночам: почему вообще это случилось?
– Ты не имеешь ни малейшего понятия, – сказала я.
– Шарлотта, я…
– Такие клубы – это самый отстой. В них одни тупые, элитарные женоненавистники.
Петер все еще улыбался:
– Шарлотта, мне очень жаль, что я начал разговор об этом, но я предпочитаю сначала посмотреть сам, а потом уже делать какие-то выводы.
– Да что вы все как с ума посходили с этим клубом?
Петер нервно теребил свою бабочку.
– Почему бы тебе для начала не сходить туда на какую-нибудь вечеринку, прежде чем так злиться? – спросил он.
Я резко встала, чуть не опрокинув свой стул, и направилась к двери. На полпути я обернулась, вернулась к столу, наклонилась к Петеру и прошептала максимально тихо:
– Жалкая тварь.
Оказавшись на свежем воздухе, я подумала, что, может быть, он и не заслужил такого эмоционального взрыва с моей стороны. Но, пройдя пару шагов, я уже была уверена, что все сделала правильно.
Ханс
Прислуга унесла мои пакеты в одну из гостевых комнат на втором этаже. На вешалке висел мой смокинг. Это был какой-то нереальный день. Я переключил кран на холодную воду, подставил под шумную струю свою голову и так довольно долго стоял в душе. Шарлотта сказала, что, как только я буду готов, я должен буду сначала зайти к ней, она будет меня ждать. Когда она произносила это, я опустил глаза, и она засмеялась.
