Роб повернулся к Кристине и сумел выдавить улыбку; она улыбнулась в ответ.
— Это точная фраза из Книги Еноха. — Кристина отпила немного воды из бутылки и икнула. — Вода теплая.
— Продолжай, — сказал Роб. — Что там дальше?
— Союзы демонов с человеческими женщинами создали расу злых, неистовых исполинов, так называемых нефилимов, согласно все той же Книге.
Латрелл смотрел на утопающую в сумерках дорогу. Он хотел понять, о чем говорит Кристина. Очень хотел, старался изо всех сил. Даже попросил ее повторить… но потом сдался. Все его мысли были только о Лиззи. Он думал о том, нужно ли связаться с Клонкерри. Нет, это глупо; они должны ошеломить его, внезапно сообщить, что разгадали тайну — если разгадают ее. Только так мог сработать их план.
Однако журналист устал, обгорел на солнце, был исполнен страха и все еще находился под воздействием особого, сверхъестественного обаяния пустыни. Чувствовал близость древних камней Гёбекли. На память пришла резная фигура привязанной к столбу крылатой женщины, окруженной дикими вепрями с торчащими пенисами, готовыми изнасиловать ее. Он вспомнил о младенцах, кричащих в древних горшках-гробах.
И снова возвращались мысли о Лиззи и Клонкерри, и снова он пытался выкинуть их из головы.
Поездка завершилась в тревожном молчании. Курды пробормотали слова прощания и отправились поесть и выпить; Роб и Кристина устало припарковали машины и побрели в отель «Харран». Латрелл нес Черную Книгу, прижимая ее к груди дрожащими от утомления руками.
Однако не было времени расслабляться. Журналист безумно устал, но был полон лихорадочной решимости и хотел обсудить сделанные в пустыне записи. Едва они оказались в своем номере — Кристина не успела даже принять душ, — он засыпал ее вопросами.
— Чего я не понимаю, так это предназначения этих кувшинов. Кувшинов с младенцами.
Археолог подняла на него взгляд. Ее карие глаза были прекрасны, но покраснели от усталости; тем не менее Роб не отступал.
— Ты имеешь в виду… сам факт существования кувшинов. Это тебя смущает?
— Да. Ведь культура в окрестностях Гёбекли-тепе… как это говорил Брайтнер?.. не знала гончарного производства. А потом вдруг появляется некий благодетель и учит местный люд делать кувшины, задолго до того, как гончарное ремесло проникло к другим народам региона.
— Раньше, чем оно вообще появилось на земле.
— Да, действительно… — Кристина помолчала. — Если не считать одного места, где гончарное производство возникло раньше, чем в Гёбекли.
— И где же это?
— В Японии. Культура Дзёмон.
— Что?
— Очень ранняя культура. Первобытные японцы. Айны, которые все еще живут в северной Японии, возможно, связаны… — Кристина встала, подошла к мини-бару, достала бутылку холодной воды и осушила жадными глотками, после чего снова улеглась на кровать и продолжила объяснения. — Дзёмон возникла буквально из ниоткуда. Возможно, эти древние японцы первыми стали выращивать рис. А потом научились изготавливать глиняную посуду.
— И как давно?
— Шестнадцать тысяч лет назад.
— Шестнадцать тысяч лет назад? То есть больше чем за три тысячи лет до Гёбекли?
— Да. И некоторые считают, что восточноазиатская культура Дзёмон переняла все от какой-то еще более ранней культуры. Типа амурских монголоидов. Амур — река на севере Монголии, где обнаружены самые ранние признаки гончарного производства. Вот что самое непонятное. Они пришли и ушли, эти странные северные люди. Охотники-собиратели, которые вдруг совершили резкий, иррациональный технологический скачок.
— В каком смысле иррациональный?
— Сибирь, внутренняя Монголия, крайний север Японии — не самые перспективные территории для возникновения ранней цивилизации. Суровый климат, солнечной энергии и пахотных земель недостаточно для получения высоких урожаев. Зимой бассейн Амура — одно из самых холодных мест на планете. — Она перевела взгляд на голый потолок. — Иногда я задаюсь вопросом: может, существовала протокультура еще дальше к северу? В Сибири, например? Оказавшая влияние на все племена, прежде чем исчезнуть? Потому что иначе все слишком странно…
Роб покачал головой. Он сидел, положив блокнот на колени, с ручкой в руке.
