– Вы предупредите её в одиннадцать, если ваш коллега к тому времени не обнаружится, что, впрочем, было бы удивительно. Может, он появится с минуты на минуту.
Иди-иди, наказывай, зануда-толстопуз! Ты уже достаточно трепал языком, достаточно улыбался, мотай отсюда! Ну наконец-то!
Слегка задетая тем, что Антонен не удостоил её своего внимания, дылда Анаис заявляет, что он в меня влюблён. Я пожимаю плечами.
– Давай доиграем, всё лучше, чем чепуху городить.
Мы заканчиваем партию, меж тем приходят остальные. В последний момент спускаются учительницы. Они не отходят друг от друга ни на шаг.
Эта гадкая вертихвостка Эме ребячится на потеху рыжей директрисе.
Все расходятся по классам, директриса вверяет нас попечению своей любимицы, и та начинает проверять домашнее задание.
– Анаис, к доске. Прочтите условие задачи. Задача довольно сложная, но у дылды Анаис – математический дар, она с замечательной лёгкостью расправляется с самолётами, стрелками часов и пропорциями. Ах, моя очередь!
– Клодина, к доске. Извлеките корень квадратный из двух миллионов семидесяти трёх тысяч шестисот двадцати.
Я испытываю непреодолимый ужас перед этими хреновинами, которые надо извлечь. И потом, мадемуазель Сержан нет, и я внезапно решаю сыграть злую шутку со своей бывшей подругой. Сама напросилась, предательница! Водрузим знамя мятежа! У доски я тихо говорю «нет» и трясу головой.
– Как нет?
– Мне сегодня не хочется извлекать корни. И вообще, я знать не знаю, что это такое.
– Клодина, вы в своём уме?
– Не знаю, мадемуазель. Но я наверняка заболею, если извлеку этот или какой-нибудь другой корень.
– Хотите, чтобы я вас наказала, Клодина?
– Всё что угодно, только не корни. Я не отказываюсь, просто я не в состоянии их извлекать. Поверьте, мне очень жаль.
Класс топает ногами от радости. Эме выходит из себя.
– Будете вы слушаться или нет? Вот доложу мадемуазель Сержан, тогда посмотрим!
– Повторяю, я в отчаянии.
И мысленно кричу: «Ах ты, маленькая дрянь! Я ничуть не обязана считаться с тобой, и вообще, берегись, ты у меня ещё попляшешь!»
Она спускается с учительской кафедры и направляется ко мне, по-видимому, надеясь напугать. Мне с большим трудом удаётся сдержать смех и сохранять почтительно-сокрушённое выражение лица. Она такая маленькая! На голову ниже меня. Класс в диком восторге. Анаис жуёт кусок карандаша – дерево вместе с грифелем.
– Вы будете слушаться, мадемуазель Клодина? Да или нет?
С подчёркнутым смирением я начинаю всё снова; она стоит совсем рядом, и я немного сбавляю тон.
– Повторяю, мадемуазель, делайте со мной что хотите, велите сократить дроби, построить подобные треугольники, засвидетельствовать наличие трещин, всё, всё что угодно, но не это, не квадратные корни!
Кроме Анаис, никто ничего не понял, потому что своё дерзкое замечание я выдала скороговоркой, не выделяя его голосом; девчонки веселятся, наблюдая за моим маленьким бунтом, но мадемуазель Лантене просто потрясена. Побагровев и окончательно потеряв голову, она кричит:
– Ну это уже слишком! Я позову мадемуазель Сержан, это уже слишком!
Она бросается к двери. Я бегу следом и догоняю её в коридоре, меж тем как ученицы хохочут во всё горло, вопят от радости, взбираются на скамьи. Я хватаю Эме за руку, она, молча сжав зубы и не глядя на меня, изо всех своих слабеньких сил пытается высвободиться.
– Послушайте! Нам с вами уже не до любезностей. Клянусь, если вы наябедничаете на меня директрисе, я тут же расскажу вашему жениху про историю с трещиной. Так что, пойдёте к директрисе?
Она остановилась как вкопанная, потупив глаза и поджав губы.
– Так что же? Идёмте в класс. Если вы сию минуту туда не вернётесь, я отправляюсь рассказывать всё Ришелье. Выбирайте поскорее!
Наконец она открывает рот и бормочет, пряча свои глаза:
– Я ничего не скажу. Отпустите меня, я ничего не скажу.
– В самом деле? Вы ведь понимаете, расскажи вы всё директрисе, она и пяти минут не сумеет этого скрыть. Я быстро об этом узнаю. Так вы обещаете? Значит… договорились?
– Я ничего не скажу, отпустите меня. Я сейчас же иду в класс.
Я отпускаю её, и мы молча возвращаемся в классную комнату. Гомон разом стихает. Моя несчастная жертва коротко и сухо велит нам начисто записать в тетрадях задачи. Анаис тихонько спрашивает:
