В начале сентября того же года Эдмунд Донн, имея на руках официальное постановление об эксгумации, пригласил Сару Пембертон прогуляться вокруг водохранилища. Произошло это в чудесный солнечный день… В Нью-Йорке случаются такие дни ранней осенью — они напоминают нам, каким должно быть лето. Воздух тих и прозрачен, как вода в море между приливом и отливом. Солнечные лучи, падая под каким-то необыкновенным углом, высвечивают каждую деталь ландшафта, делая ее удивительно выпуклой и рельефной. Все вокруг приобретает необычайно живой цвет, становится значительным и ярким. Донн тщательно приготовился к ответственной встрече, а погода стала его верным союзником. Только что пробило четыре часа пополудни. Ноа Пембертона, новоиспеченного ученика общественной школы, мать забрала с занятий в три часа… Донн приехал на Тридцать восьмую улицу во всеоружии — он купил мальчику модель шхуны, мастерски выполненную из полированного черного дерева. Вся оснастка игрушечного судна была как настоящая: льняные паруса, латунный якорь, капитанский мостик, даже руль — и тот был на месте. Игрушка, вероятно, обошлась бравому капитану в кругленькую сумму. Ноа ухватил подарок обеими руками, и вся троица отправилась к водохранилищу.
Всех остальных, то есть доктора Гримшоу. Эмили Тисдейл и меня он попросил подойти к дому Сары Пембертон к пяти и ждать там. За несколько дней до настоящего событии Эдмунд Донн побывал в этом доме с визитом. Он был в форме и провел беседу со слугами. Лавиния Торнхилл была в это время за границей, и слуги чувствовали себя полномочными представителями и защитниками ее интересов… Во всяком случае, им было не вредно убедиться, что миссис Пембертон находится под защитой муниципальной полиции. В определенном смысле это было истинной правдой.
Дело в том. что за две или три встречи, которые Донн имел с Сарой Пембертон, и в результате их практически ежедневной переписки, у этой парочки сложились довольно тесные отношения. Такие пары встречаются у птиц, некоторых животных и, конечно, у людей. Что касается меня, то я уже давно привык жить один и полагаться только на свое собственное разумение, хотя и допускаю, что жизнь идет своим чередом, и, по мере того как меняются желания и сбываются мечты, былые ценности также уходят в прошлое. Наши взгляды меняются в зависимости от обстоятельств. Я не вполне уверен, что полностью разобрался в отношениях, которые связали между собой капитана Донна и миссис Пембертон за несколько предшествовавших описываемому событию дней… Но когда они вернулись домой к ожидавшей их троице и когда в гостиной нам подали заваренный в лучших британских традициях чай, я мог прочитать все совершенно ясно по выражению их лиц, так же ясно, как я читаю газетные заголовки.
Кто-то за обедом, много лет спустя, Ноа Пембертон предположил, что его мать и капитан Донн были знакомы друг с другом задолго до того дня, что, возможно, его отец и Эдмунд Донн являлись когда-то соперниками в своих претензиях на руку его матери. Но это было неравное соперничество, если, конечно, оно имело место, шансы Огастаса и Эдмунда нельзя даже сравнивать. Свои выводы Ноа сделал на основе двух или трех реплик, которые подслушал во время встречи Сары Пембертон и Эдмунда Донна около водохранилища.
«Теперь оба они пропали без вести, миссис Пембертон… и все вернулось на крути своя. Вы превратились в ту же бедную девушку, какой были много лет назад, и снова рядом с вами сидит долговязый парень, вечно витающий в облаках». Я не могу поручиться за точность, но смысл был именно таков.
Что касается меня, то я не считаю эти воспоминания убедительным доказательством. По его же признанию, Ноа Пембертон в тот день был занят очень важным делом. Кроме того, бесстрастность, проявленная Донном, когда я обратился к нему с просьбой помочь разобраться в деле Пембертона, граничила бы в таком случае с бесчеловечностью.
Как бы то ни было, на водохранилище Донн показал мальчику, как по гребешкам волн ориентироваться в направлении и силе ветра и как поставить паруса и руль, чтобы игрушечная шхуна легла на нужный курс.
