– Вы слышали ее. Давайте, грузите его за борт.
Дюжина рук схватили Валина, подняли в воздух. Он попытался как-то выпрямиться, немного привести себя в чувство, прежде чем его сбросят в воду, но в этот момент Сами Юрл, державший его за голову, ухмыльнулся ему и повернул ее так резко, что Валину показалось, будто у него сейчас переломится шея. Он успел лишь прорычать гневное ругательство… в следующий момент он уже летел – свободный, отчаянно трепыхающийся, – чтобы еще через секунду врезаться в воду.
Ему все же удалось глотнуть воздуха перед погружением. Перед ним промелькнул темный корпус корабля, а затем веревка на его лодыжках натянулась и начала тащить вниз. Он плотно сжал губы. Хотя он вошел в воду под углом, свинцовый груз вскоре поставил его вертикально. Теперь настало время принять меры, чтобы не утонуть.
Вода, приятно прохладная на поверхности, по мере погружения становилась все холоднее. Валин запрокинул голову, пытаясь разглядеть солнце, но десятки футов мутной воды превратили сияющее светило в тусклое, обманчивое пятно. Уже здесь, в какой-то четверти мили от берега, океан был достаточно глубоким, чтобы поглотить корабль целиком, вместе с мачтами. Масса воды навалилась на него с такой силой, что он уже чувствовал, как боль пронзает его уши, как давит на глаза, как множество тонн морской воды громоздятся на сердце, трудолюбиво стучащее в грудной клетке, медленно ломая его волю и принуждая к покорности… А погружение все продолжалось.
Желание высвободиться и рвануться к поверхности было очень сильно, но Валин подавил его. «Не будь ослом, – резко приказал он себе. – Ты под водой меньше минуты, а уже начинаешь дергаться». Он хорошо знал, чего следует ожидать, по мелководным опытам таких погружений. Узлы, крепившие груз к его лодыжкам, наверняка настолько сложны, что их было бы трудно развязать даже при благоприятных обстоятельствах и их будет невозможно даже расслабить, пока на них висит тяжесть металлического якоря. Он должен выждать, пока его ноги коснутся дна, найти точку опоры, которая позволит ему ослабить веревки до такой степени, чтобы можно было развязать узлы. Сражаться с ними сейчас значило бы попусту тратить воздух, а Валин не мог себе этого позволить.
Поэтому он просто начал считать удары своего сердца, стараясь замедлить их, как его учили на тренировках. Чем чаще сердцебиение, тем меньше воздуха остается, а если он сумеет утихомирить этот молот, колотящий в его грудную клетку, это даст ему несколько дополнительных секунд, необходимых для того, чтобы остаться в живых. «Двадцать один, двадцать два, двадцать три…» Кажется, они, наоборот, участились, однако Валин продолжал считать. «Все равно здесь больше нечем заняться», – угрюмо подумал он.
На счете «двадцать девять» он почувствовал, как веревки, связывающие ему ноги, ослабели, а потом снова натянулись, но более мягко. Вот оно, дно. Ничего особенного в нем не было – тут, под водой, вообще не было ничего особенного, только пространство, полное черно-синих форм и смутных теней, – но Валин сумел различить неровные очертания нескольких крупных каменных глыб. Натренированным движением он перегнулся в пояснице, ухватился за веревку на своих лодыжках и, в таком перевернутом положении, притянул свое туловище сквозь последние несколько футов воды к илистому дну. После этого было уже достаточно легко заклинить бедро в расщелине между камнями; а потом он принялся за узлы.
Веревка была толщиной с его большой палец и гладкая – такая, которая легко сворачивается кольцами на палубе и которую приятно пропускать между пальцами. Впрочем, Анник затянула узлы до предела, и они успели разбухнуть за время его долгого, медленного путешествия ко дну. Валин заставил себя действовать неспешно, проводя пальцами по веревке, прощупывая многочисленные петли и повороты. Ошибка большинства людей заключается в том, что они сразу начинают дергать и тянуть, не разобравшись, как завязан узел. Это была прямая дорога к тому, чтобы так и не развязаться – прямая дорога к тому, чтобы утонуть.
Двойной булинь, понял он. От волнения его сердце забилось немного быстрее. Булинь всегда легко ослабить, даже если он намок и туго затянут. Может быть, Анник действительно решила его пожалеть? Сейчас он просто… но нет! Валин скрипнул зубами. Разумеется, все было не так просто! Проклятый узел был, конечно, булинем, но после него рабочий конец веревки как-то хитро заворачивался и образовывал еще один, контрольный узел, незнакомый Валину. Если бы он сразу же начал развязывать его как обычный булинь, то непоправимо испортил бы все дело. «Черт, тебе еще повезло, что ты вовремя заметил», – сказал он себе. Впрочем, он не чувствовал, что ему повезло. Он был под водой больше минуты, и воздух в легких уже начинал гореть, так что чувствовал он скорее первые уколы паники, готовые превратиться в сдавливающие клещи. Глаза Анник, жесткие как осколки кремня, заполнили пространство его внутреннего видения – эти глаза, а также воспоминание об убитой девушке на чердаке.
