– Преимущества общинной работы, – объяснил Каден, передавая другу следующую связку черепицы. – Пока я занят монастырскими трудами, Тан позволяет мне забыть о моем обучении.
– В таком случае, пожалуй, стоит растянуть эту работу.
С этими словами Акйил сунул связку черепицы Патеру и с довольным вздохом уселся на крышу. Каден посмотрел вниз, во двор монастыря. Клонящееся к закату солнце озаряло каменные строения и чахлые деревца. Было тепло, несмотря на то, что в темных углах еще прятались островки грязного снега. По гравийным дорожкам, склонив головы и погрузившись в размышления, прогуливались несколько монахов, а в тени медитационного корпуса щипали редкую весеннюю травку две отбившиеся от стада козы, но Шьял Нина, отрядившего их на починку крыши, нигде не было видно.
– Это были последние! – крикнул снизу Фирум. – Хотите, я залезу к вам?
– Не нужно, – прокричал Акйил в ответ. – Мы почти закончили!
– Правда? – скептически переспросил Каден, поглядывая на оставшиеся связки.
Он снова взглянул во двор. Для отлынивающих от работы у хин имелись суровые наказания, хотя Акйил, похоже, так и не выучил этот урок, да и Патер понемногу перенимал дурные привычки у старшего товарища.
– Кончай ты все время оглядываться, – укоризненно заметил Акйил, растягиваясь на черепице. – Никто не собирается нас здесь выслеживать.
– Ты в этом так уверен, что готов рискнуть получить порку?
– Конечно, уверен! – лениво отозвался тот, кладя голову на сплетенные пальцы и закрывая глаза. – Это была одна из первых вещей, которым я научился в Квартале: люди никогда не смотрят вверх.
Патер ссыпался к ним с верхушки крыши, позабыв про неуложенную связку черепицы.
– Это воровская мудрость, да? – жадно спросил он. – Правда, Акйил?
Каден простонал.
– Патер, сколько раз тебе говорить: нет никакой «воровской мудрости»! Это просто название, которое Акйил придумал для изобретенных им правил – кстати, они обычно не работают.
Акйил, приоткрыв один глаз, пронзил Кадена гневным взглядом.
– Не верь ему, Патер! Это действительно воровская мудрость, Каден просто никогда о ней не слышал, потому что провел свои молодые годы во дворце, где с ним носились как с писаной торбой. Скажи спасибо, что хоть здесь нашелся кто-то, способный позаботиться о твоем образовании… А кстати, Каден! – Он поспешил поменять тему, прежде чем тот успел обидеться на «писаную торбу». – Тан задает тебе столько работы, что мы так и не поговорили об этой козе, которую ты потерял.
При словах Акйила в мозгу Кадена всплыло непрошеное воспоминание – сама-ан, картинка зарезанной козы, – а вместе с ним пришел холодный, ползучий страх, встопорщивший кожу между лопатками. Это, конечно, была небрежность мышления – позволить словам другого диктовать содержание своих мыслей; поэтому он сразу же отбросил и образ, и эмоцию. Впрочем, вечернее солнце было теплым, ветерок доносил до крыши смолистый аромат можжевельника, и не было большой беды в том, чтобы позволить себе отдохнуть пару минут, прежде чем снова идти разыскивать умиала. Бросив еще один взгляд в сторону монастыря, Каден устроился на черепице рядом со своими друзьями.
– Что ты хочешь знать? – спросил он.
– Это ты мне скажи, – отозвался Акйил, поворачиваясь и опираясь на локоть. – Я знаю только, что коза была растерзана. И что ты не нашел никаких следов…
– И еще мозги! – вклинился Патер. – Кто-то съел ее мозги!
Каден кивнул. Он воссоздавал в памяти эти события чаще, чем признавался, однако так и не смог ничего добавить к прежнему воспоминанию.
– Да, примерно так.
– Это был лич! – объявил Патер, протискиваясь между двумя старшими товарищами и возбужденно жестикулируя. – Это мог сделать лич!
Акйил ленивым взмахом руки отмел нелепое предположение.
– Патер, что может понадобиться личу в Костистых горах, да еще посреди зимы?
– А может, он скрывается! Может, его соседи узнали, что он лич, и ему пришлось бежать посреди ночи. Или нет, – продолжал вдохновенно придумывать мальчишка. – Он, наверное, наложил на кого-нибудь кеннинг! Что-то жуткое, и…
– …и потом пришел к нам, чтобы резать наших коз? – хохотнул Акйил.
