В этот момент крики и гиканье солдат резко усилились, и Валин, подняв глаза, увидел Якоба Раллена, который вступил на арену, тяжело опираясь на палку, чтобы поддержать свое массивное тело. Хотя кеттрал были единственным воинским подразделением, где не предписывалось обязательное ношение униформы, Раллен по такому случаю оделся в до хруста выглаженный мундир; его волосы были тщательно зачесаны поперек потеющей лысины. Ему, как старшему инструктору кадетов, предстояло открывать церемонию – Валин уже знал это по прошлым годам, – и он приложил все усилия, чтобы выполнить свою роль с максимальной пышностью и значительностью, которых она вовсе не требовала. В центре арены, в фокусе расставленных скамей, располагались низкий столик и стул с высокой спинкой, и Раллен с явным удовольствием занял свое место под свисающим аннурским флагом: солнце с лучами, горящее на фоне белой материи.
– Флаг, – промычал Гент сквозь набитый мясом рот. – Впервые вижу флаг на островах.
– Наверное, Раллен считает, что будет важнее смотреться, если сядет рядом с какой-нибудь большой и внушительной штуковиной, – предположил Лейт.
– Пускай его, – буркнул Валин. – Сегодня нам в последний раз придется слушать этого жалкого идиота.
После распределения по крыльям кадеты уже больше не будут кадетами. Теперь они будут отчитываться непосредственно перед своими региональными командирами, Раллен же обратит свои усилия на следующий несчастный курс годом младше – молодых солдат, еще не прошедших Пробу. При этой мысли Валин должен был бы испытывать радость, однако он смотрел на старшего инструктора со смесью недоверия и беспокойства. На лице Раллена, обводившего взглядом толпу, играла довольная усмешка. До того момента, пока крылья не будут окончательно сформированы, нельзя было быть уверенным, что он сказал свое последнее слово; и он не питал теплых чувств к императорскому сыну.
– Сегодня, – провозгласил он высоким срывающимся голосом после того, как торжественно взгромоздился на стул, – тем из вас, кто последние восемь лет находился на моем попечении, предстоит начать новую жизнь. Это не значит, что вы займетесь более важными вещами – поскольку нет ничего более важного, чем обучение, получаемое кадетом, – но это будет следующий этап на вашем пути кеттрал.
Ветераны притихли: они признавали необходимость выслушать своего товарища с некоторым уважением, хотя отнюдь не выглядели поглощенными его речью. Блоха подрезал ногти длинным ножом; Адаман Фейн нетерпеливо кивал, словно побуждая Раллена поскорее покончить со вступлением и перейти к сути. Сигрид са-Карнья, ослепительно прекрасная женщина-лич из крыла Блохи, полулежала на одной из каменных стенок, раскинувшись и жмурясь на солнце; светлые волосы оттеняли снежно-белую кожу ее лица. В отличие от остальной группы, она не стала надевать черный мундир и вообще пренебрегла военной формой. Вместо этого на ней было роскошное красное платье, облегавшее фигуру и подчеркивавшее пышность ее груди; кровавые складки спускались с ее тела на камни внизу. Один Хал знает, как ей пришла в голову эта мысль… Валин с трудом оторвал от нее взгляд. Слухи, ходившие о жестокости этой женщины, превосходили репутацию большинства солдат на Карше. И ей вряд ли понравилось бы, если бы она заметила, что он ее разглядывает.
– Думая над вашим распределением, – продолжал пищать Раллен, – мы приняли во внимание ваши сильные и слабые стороны, равно как и потребности крыльев в людях. Если вам покажется, что ваше назначение в то или иное крыло… не соответствует вашим ожиданиям, я должен напомнить вам, что решение было принято людьми гораздо более рассудительными и опытными, чем вы, на основании множества факторов, о которых вы не имеете никакого понятия.
Валин сощурился. Ему показалось или Раллен действительно ухмыльнулся ему, говоря о нежелательных назначениях? Легкий ветерок улегся, и солнце над их головами внезапно стало ужасно горячим, он буквально жарился в своем черном мундире. До него доносился шорох волн на песке в четверти мили отсюда, пронзительные вопли крачек, вьющихся над водой и стремительно ныряющих за рыбой. Как ему хотелось оказаться в прохладе и одиночестве открытого залива, вдали от этой массы тел, жмущихся плечо к плечу в ожидании речи Раллена! Может быть, это было всего лишь воображение, но ему казалось, что он слышал даже поскрипывание тросов внизу, в гавани…
