– Не должен мне позволять что? Гулять по островам без сопровождения? Выходить наружу после того, как стемнеет? – Она тряхнула головой. – Может быть, тебе не следовало позволять мне играть с острыми предметами?
– Я не это хотел сказать…
Валин остановился. Внутри него зародилась новая тошнотворная мысль.
– Они ведь… – Он не знал, как облечь это в слова. – Они тебя не…
– Изнасиловали? – подсказала она, подняв подбитую бровь. – Ты это хотел спросить? Не изнасиловали ли они меня?
Он молча кивнул, оглушенный мыслью о такой возможности.
Лин повернулась и сплюнула в открытое окно.
– Нет, Валин, – ответила она. – Эти говнюки меня не изнасиловали.
Облегчение волной прокатилось по нему.
– Ну что же, это…
– Что «это»? Это хорошо? – взвилась Лин. – Хорошо, что они не содрали с меня униформу и не оттрахали меня? О да, какое утешение! – В ее глазах пылали отблески светильника, так что казалось, будто они горят собственным светом. – Они совали меня мордой в грязь, били по ребрам, сломали мне нос и, возможно, одно ребро – но, по крайней мере, моя драгоценная дырка в неприкосновенности!
– Лин… – осторожно начал он.
– Знаешь, Валин, катись ты куда подальше, идиот! – Он вдруг понял, что она плачет, однако слова звучали резко и отчетливо. – Суть в том, что они могли, слышишь, могли сделать со мной все, что пожелают! Могли изнасиловать, могли убить и выкинуть мой труп в океан. Все что угодно. Я не была способна никак им помешать!
Она долго, прерывисто вздохнула, потом вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Но почему? – спросил Валин. – Почему они это сделали?
– Они сказали, что это расплата, – ответила Лин. Ее всхлипывания и гнев внезапно исчезли, сменившись невыразительным, бесцветным тоном. – Сказали, что хотят напомнить мне, что бывает с теми, кто бросает им вызов на ринге.
– Но они же победили!
В голове у Валина царил беспорядок.
– Конечно, победили, – девушка устало кивнула. – А потом еще раз победили, и еще, и еще.
– Жаль, что меня там не было, – сказал Валин, пытаясь сесть.
– Да что с тобой такое? Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? – Лин медленно повернулась к нему лицом. – Хал свидетель, иногда ты едва ли не хуже, чем эти двое ублюдков!
Она снова набрала в грудь воздуху и потом заговорила с ним медленно, словно втолковывая глупому ребенку:
– Они напали на меня потому, что я переступила границы, которые они для меня установили, потому что я плохо себя вела. – Она снова устало тряхнула головой. – А теперь ты делаешь в точности то же самое: говоришь мне, куда я должна или не должна ходить и что я, оказывается, должна советоваться с тобой, прежде чем начать зашнуровывать свои Кентом драные штаны!
– Хорошо, – ответил Валин. – Я все понял. Прошу прощения.
– Нет. Ты ничего не понял. Ты не можешь ходить за мной повсюду. Ты не можешь сидеть со мной каждую ночь, пока я сплю.
– Я могу помочь, – упрямо сказал он.
– Иди к черту. Я солдат, такой же, как ты. Такой же, как Сами Юрл.
Она отодрала еще одну корочку, пока говорила, и теперь уставилась на нее, дрожа всем телом. Один за другим она сжала пальцы в кулак, глядя, как в ссадине набухает кровь.
– Просто я была неосторожной, вот и все, – сказала она наконец. – Больше это не повторится.
Валин почувствовал, словно у него в животе образовался холодный камень. Плечо пульсировало болью, но сейчас ему было глубоко наплевать на плечо.
– Все, что ты захочешь, – произнес он. – Все, что тебе понадобится. Только скажи.
– Я не… Я думала, мне нужно с тобой поговорить. Думала, это поможет. – Она стряхнула кровь с пальцев. – Глупость. Как это может помочь? Что сделано, то сделано; теперь ничего не вернуть. Может, ты и сын императора, но ты не можешь заставить песок в песочных часах сыпаться обратно.
Она повернула голову и наконец встретилась с ним глазами.
– Обратно пути нет – только вперед. Что мне нужно, так это немного времени.
– Нет! – автоматически отозвался он. – Лин, подожди…
Он снова протянул к ней руку, но она увернулась от попытки ее схватить.
– Мне нужно немного побыть одной, Валин. Сейчас это единственное, что ты можешь для меня сделать. Не думай, что ты должен меня защищать только потому, что мы один раз поцеловались тогда в столовой. Я не принадлежу этим подонкам – но будь уверен, я не принадлежу и тебе.
