- Кх, значит, ты рыцарь его королевского величества! - вскрикнула Фрида Шпиц, увидев грамоту. - Ах, значит, ты в любое время дня и ночи можешь быть призван для выполнения тайных дел государственной важности?! Так я тебе покажу сейчас и его величество, и рыцарей, и дела государственной важности!
С этими словами мама Генриха схватила половую щетку на длинной ручке и сделала то, чего не делала никогда в жизни - принялась колотить Генриха. При этом она горько рыдала и проклинала всех королей в мире, особенно Реберика Восьмого.
- Совсем совесть потеряли эти короли!.- возмущалась она. - Мало им Джеймсов Бондов, так они теперь эксплуатируют детей! Уж конечно, иметь дело с мальчишками безопасней, чем со злодеями и убийцами! Попался бы мне только в руки этот подлый Берекик или как его там!
Генрих мужественно терпел побои, тем более что били не так уж крепко, но вот выдержать материнские слезы сил не хватало. Кто знает, не разрыдался бы Генрих вслед за матерью, если бы в дверях не показался отец.
- Ну, будет, будет, - сказал Эрнст Шпиц. - Надо же, что выдумала - лупить мужчину щеткой…
- Вот! Так я и знала! - крикнула Фрида Шпиц. - Разве ты забыл, что я только-только вышла из боль ницы? А если бы я умерла из-за нервного расстройства, ты бы тоже сказал «надо же, что выдумала»? Ах, наш мальчик весь в тебя - такой же неуправляемый!… Я не удивлюсь, если из-за тебя наш Генрих вырастет настоящим чудовищем. Террористом! Может, он уже ограбил кого-то…
Дорогая, ну что ты такое говоришь? Успокойся, прошу тебя. Генрих никого не станет грабить, я за него ручаюсь… - проворчал Эрнст Шпиц.
Ручаешься! Как ты можешь ручаться, не зная, в какую компанию он угодил?! Ты ведь полицейский! Его могли убить…
Фрида, прошу тебя…
Его из школы за прогулы выгонят!
Мать Генриха отбросила щетку, кинулась к спальне и с такой силой захлопнула за собой дверь, что в гостиной зазвенела люстра. Эрнст Шпиц покосился на потолок, вздохнул, потом указал Генриху на кресло:
- Присаживайся.
Сам он уселся в кресло напротив и смерил сына осуждающим взглядом. Генрих смутился, нервно заерзал.
- Я должен был сделать это, па, честное слово, должен был, - пробормотал он. - Понимаешь, я не знал, что все так затянется…
Отец молчал.
- Помнишь, па, ты говорил, что мужчина обязан делать то, что считает правильным… что его ничто не должно останавливать - никакие угрозы или неприятности… Это был именно такой случай, честно!
Эрнст Шпиц опять промолчал.
- Я говорю правду, - Генрих вздохнул. - Я даже принес оправдательный документ, но из-за него мама разозлилась еще сильнее.
Генрих протянул отцу королевскую грамоту. Тот окинул текст быстрым взглядом, затем небрежно бросил документ на журнальный столик и опять посмотрел на Генриха. Молчание отца угнетало сильнее всего. Мальчику хотелось, чтоб отец пусть даже побил его, чем вот так - молчаливо, недобро - разглядывать.
- Ты можешь меня наказать, па. Но я… - Генрих почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и в отчаянии, с вызовом выкрикнул: - Если бы я не сделал этого, погибли бы люди!… И грамота здесь ни при чем - я сам продиктовал ее королевскому церемониймейстеру. Я думал, что грамота - убедительное оправдание, но вышло только хуже. Ну и пусть будет хуже - я сделал все правильно! Иначе погибли бы мои друзья, а я готов скорее умереть, чем допустить это…
Генрих замолчал, подумав, что отныне он навсегда лишился доверия отца, но Эрнст Шпиц вдруг заговорил.
- Вот приблизительно это я и хотел от тебя услышать, сынок, - произнес он с неожиданной теплотой в голосе. - А королевские грамоты, тайная служба… это все ерунда. Мне было бы обидно знать, что мой сын забыл об отце с матерью, позарившись на деньги или милость какого-то африканского или арабского царька. Что он превратился в обыкновенного холодного наемника.
Шпиц- старший поднялся с кресла, подошел к Генриху и обнял его.
- Я верю тебе, мой мальчик. И на этом мы закончим наш разговор… А на будущее запомни: если обстоятельства снова вынудят тебя оставить нас с матерью, предупреди нас. Это не просьба, это мой отцовский приказ… Подумай также о том, что не все проблемы можно и стоит решать в одиночку. И знай, что кому-кому, а мне довериться ты можешь всегда… Ну, ступай в свою комнату, а я пойду успокаивать мать…
