Люба отрицательно покачала головой, продекламировала стишок: «Нас спасет от бед наш иммунитет» – и подала Зое пакет из супермаркета.
– Ого, икра! – закричала Зоя из кухни. – Да мы живем! Что же ты не позвонила, я бы котлеты делать не стала. Ну-ка, а это что?
Люба надела велюровые тапочки с помпонами и прошаркала в кухню. Зоина обувь была меньше ее собственной на четыре размера, поэтому в гостях у подруги приходилось перемещаться коньковым ходом. Каждый раз, надевая эти гламурные шлепки, Люба говорила: «Надо мне принести сюда какие-нибудь сандалии». А Зоя отвечала: «Что ты, я сама куплю для тебя специальные тапки». Но, расставаясь, обе тут же забывали о своих благих намерениях.
– Ой, спасибо! – Зоя крутила в руках коробочку с комплектом нижнего белья в стиле XIX века – большие трусики с буфами и лифчик-корсет до талии. Никаких цветов, только ленточки и кружева. Зачем-то Зоя посмотрела коробку на свет, смутилась и положила на холодильник. – Я сейчас не буду открывать, ты не обидишься? Классно выглядишь, кстати. Надеюсь, красный цвет твоей головы символизирует зарю новой жизни?
Тут в кухню, оглушительно чихая, вошел Иван, облаченный в Зоин махровый халат. Халат едва закрывал колени молодого человека и не сходился на груди. Шея Анциферова была замотана шарфом. Увидев Любу, он быстро скрылся в комнате и через несколько минут появился в джинсах и футболке. Еще несколько раз чихнул, поздоровался и сел за стол.
– Можно, я не буду есть? – спросил он у Зои.
– Иван Сергеевич! Неизвестно, когда я в следующий раз буду готовить! Думаю, не скоро. Воспользуйтесь моментом.
– Зоя Ивановна, у меня так заложен нос, что я, когда жую, задыхаюсь.
Зоя поставила перед Любой тарелку с двумя идеально круглыми котлетами и засмеялась:
– Ладно, ради меня не старайся. Икры поешь, ее жевать не нужно. Слушайте, есть же бабы, которые готовят каждый божий день! Вот это все – мясо покупают, проворачивают, потом еще мясорубку моют! Ад какой-то! Я понимаю, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок...
– Лозунг, придуманный импотентами, – категорически заявил Иван и полез в карман за носовым платком. – Путь к сердцу мужчины лежит через его сердце.
Они с Зоей выглядели как дружная семейная пара, как люди, прошедшие вместе множество испытаний и не разочаровавшие друг друга.
Задолго до начала этого странного романа Зоя рассказывала Любе о Ване Анциферове, и в ее речах он представал образцом развратителя и погубителя женских сердец. Тогда Зоя переживала, что Ваня своими многочисленными сексуальными эскападами нарушает трудовую дисциплину и моральный климат в коллективе («Из-за него у нас на отделении настоящие субтропики, и становится все жарче и жарче», – сокрушалась она), и ломала голову над тем, как успокоить этого необузданного самца. Загвоздка была в том, что Ваня занимался на другой кафедре и ей не подчинялся.
Неужели она говорила именно об этом молодом человеке?
– Если ты не будешь есть, может, ляжешь в комнате на диван? Чаю я тебе туда принесу.
Ваня покачал головой:
– Мне скоро ехать, так что ложиться смысла нет.
– Куда это ты собрался с температурой 38?
– В общагу, ясное дело. Будем с Грабовским сочинять объяснительную записку, как мы сломали электрокардиограф.
– Господи, зачем? Сдали медтехникам, и все. Кардиографы постоянно ломаются.
– Мы его очень сломали, – усмехнулся Ваня. – Начмед в шоке. Десять лет копили на новый аппарат, а два идиота-аспиранта вдребезги его разбили, причем об голову больного.
Зоя присвистнула и, отложив наполовину намазанный икрой бутерброд, уставилась на Ваню:
– Ну?
– Да все как обычно. «Скорая» подобрала где-то наркомана и притащила нам, хотя его преспокойно можно было сразу сдать в милицию. Соня вызвала меня и на всякий случай Стаса. Грабовский не понял, чего от него хотят, и явился при параде, с реанимационным чемоданом, дыхательным мешком и анестезисткой – вы ее знаете, Алиса, страшненькая такая, толстая.
Зоя пожала плечами:
– Нормальная девушка. Очень даже положительная.
– Не важно. Суть в том, что я назначил наркоману комплексное лечение в нашем тигрятнике, вежливо попросил охрану, чтобы они его туда затрюмили, и пошел писать историю.
