В комнате снова завыли, и где-то далеко, в полях, раздался ответный вой.
Кто мог бы выдержать этот кошмар?
Стрикленд кинулся в комнату Флита. Я за ним, и мы увидели, что Флит вылезает из окна. Он гортанно, по-звериному урчал. Мы стали что-то кричать ему, но он нам не отвечал – не мог. Он шипел.
Что было дальше – я помню плохо, но, вероятно, Стрикленд оглушил его длинным рожком для снимания сапог, иначе мне вряд ли удалось бы сесть ему верхом на грудь. Флит утратил дар членораздельной речи, он только рычал, и рычал не как человек, а как волк. Видимо, человек в нем весь день умирал и с наступлением темноты умер. Мы пытались одолеть зверя, который когда-то был Флитом.
Человеческий разум бессилен рационально объяснить это превращение. Я хотел сказать «гидрофобия», но не мог произнести это слово, мне не хотелось лгать.
Мы связали зверя кожаными ремнями, на которых висело опахало, стянули вместе большие пальцы рук и ног, заткнули в рот рожок для обуви – из него получается отличный кляп, нужно только знать, как его вставляют. Потом отнесли зверя в столовую и послали слугу за доктором Дюмуазом с просьбой приехать немедленно. Посыльный отправился, мы перевели дух, и тут Стрикленд сказал:
– Зря все это. Тут не врач нужен.
И он был прав, я это понимал.
Голова зверя была свободна, он мотал ею из стороны в сторону. Если бы кто-нибудь заглянул в столовую, то решил бы, что мы выделываем волчью шкуру. Запах – вот что было омерзительнее всего.
Стрикленд сидел, уткнув подбородок в кулак, внимательно глядел на зверя, который извивался на полу, и не произносил ни слова. Когда мы с ним боролись, сорочка порвалась, и на обнажившейся груди слева чернели леопардовые пятна. Они даже вздулись, как волдыри.
И вот в тишине нашей вахты мы вдруг услышали в саду крик, похожий на мяуканье выдры. Мы вскочили, и не знаю, как Стрикленд, но лично я почувствовал, что мне дурно, – клянусь, я не ради красного словца говорю, казалось, я вот-вот потеряю сознание. «Это кошка», – сказали мы друг другу, точно герои «Броненосца „Малютка“[2]».
Приехал Дюмуаз, и, должен признаться, я в жизни своей не видел, чтобы привыкший ко всяким экзотическим болезням врач до такой степени растерялся. Он сказал, что это тяжелейший случай гидрофобии и что помочь больному невозможно. Все паллиативные средства лишь будут длить агонию. У зверя из пасти текла пена. Мы сказали Дюмуазу, что Флита несколько раз кусали собаки. Человек, который держит свору терьеров, должен быть готов к тому, что его в любую минуту тяпнут. Дюмуаз был бессилен что-то сделать. Он мог только удостоверить, что Флит умирает от гидрофобии. Зверь начал выть – он умудрился вытолкнуть изо рта рожок. Дюмуаз сказал, что готов указать в свидетельстве о смерти ее причину и что конец неотвратим. Этот на редкость славный человек изъявил желание остаться с нами, но Стрикленд отклонил его любезное предложение. Зачем же портить Дюмуазу Новый год? Он только попросил доктора не разглашать истинную причину смерти Флита.
Дюмуаз уехал в величайшем волнении; и когда шум колес его двуколки стих вдали, Стрикленд шепотом рассказал мне, что, по его мнению, произошло. Это было до такой степени чудовищно и невероятно, что он едва осмелился высказать свои подозрения; я и сам был убежден, что дело обстоит именно так, а не иначе, но мне было стыдно в этом признаться, и я для вида стал возражать.
– Предположим, Серебряный Человек покарал Флита за то, что он осквернил изображение Ханумана, но ведь действие злых чар не могло проявиться так быстро.
Не успел я это прошептать, как возле дома снова раздался крик, и лежащий на полу зверь начал отчаянно корчиться, пытаясь освободиться, – мы испугались, что кожаные ремни лопнут.
– Не спускайте с него глаз! – велел мне Стрикленд. – Если это будет повторяться, после шестого раза я сам с ним расправлюсь. А вы мне поможете, я вам приказываю.
Он ушел к себе в комнату и через несколько минут вернулся, с собой он принес стволы от старого дробовика, кусок лески, толстую веревку и приволок свою массивную деревянную кровать без постели. Я сообщил ему, что конвульсии начинаются через две секунды после того, как раздастся крик, и что зверь заметно ослабел.
