— Зато у моего клиента есть очень интересное предложение. По цене! — значительно добавила Бойко.
Александра стиснула телефон:
— Лиза… Четки пропали и не нашлись. Каким языком тебе это объяснить?!
— Ну, понятно… — после короткой паузы произнесла та. — А с этими, с аукциона, ты говорила уже?
— Говорила. Это бесполезно.
— Зачем она подписала акт сдачи-приемки? — простонала в трубке Бойко. — Хоть бы деньги получила с них…
— Лиза, это, в конце концов, не твоя забота! — Александра окончательно потеряла терпение. — Это ее проблема! И моя в том числе! Но тебя в этом списке нет!
— Ладно-ладно, — примирительным тоном отозвалась собеседница. — Просто предложение более чем интересное. И это решило бы многие проблемы, и твои, и твоей клиентки. Он прямо с ума сходит по этим четкам, понимаешь? Я никогда такого не видела. А он ведь даже в руках их не держал. Так что, если… Ну, вдруг найдете… Останетесь довольны!
Александра готовила очередную резкую отповедь, когда звякнул дверной колокольчик. Тяжелая дверь открылась, впуская в магазин двух посетительниц.
Это были Марина Алешина и Эльвира Кононова.
Нажав кнопку отбоя, Александра положила телефон в сумку и вновь склонилась над коробкой с красками, делая вид, что поглощена знакомством с достижениями китайской химической технологии. Она смутно надеялась, что ее не узнают.
Но ее, конечно, узнали. За спиной простучали каблуки Алешиной — она шла в глубь магазина, а ей навстречу устремился взволнованный хозяин.
— Мариночка Дмитриевна, прекрасны и свежи, как роза, как всегда! Счастлив видеть! Что же вы не позвонили, я мог уехать!
— А я к вам ненароком, проезжала мимо… — густой сливочный голос, тянущий слова с ленцой, сразу воссоздал перед внутренним зрением Александры весь царственный облик неприятельницы. — Думаю, надо заглянуть. Вы ведь не были на вчерашнем аукционе, продавалась коллекция Игоря Владимировича Исхакова?
— Не был, Мариночка Дмитриевна, работа, все работа, — ласково, с подхалимскими нотками отвечал Юрий. — У меня ведь семья, гнездо большое, я туда корм таскаю…
Алешина мелодично, коротко рассмеялась — словно невзначай коснулись друг друга хрустальные бокалы. «Она, должно быть, поет хорошо», — невольно подумала Александра, еще ниже склоняясь над коробкой с красками. Тем временем Алешину пригласили в служебное помещение. Она говорила и держалась как свой человек, а Юрий явно перед ней раболепствовал. «Как и все на аукционе», — думала Александра, закрывая коробку и глядя на часы. Она решила уйти не прощаясь, тем более что никаких выплат за картины не предвиделось. Очередное расстройство — хозяйка заурядных марин, одинокая пожилая женщина, живущая только тем, что удавалось продать из коллекции покойного мужа, была симпатична Александре. Ей нравились люди, которые ни на что не жалуются и молча переживают свои поражения. «Может быть, сменить магазин? Здесь эти картины примелькались». С этой мыслью художница застегнула сумку, повернулась и оказалась лицом к лицу с Эльвирой Кононовой. Оказалось, что все это время та стояла прямо у нее за спиной, чуть не дыша в затылок.
— Добрый день! — ласково произнесла Кононова. — Я так рада вас видеть!
— Здравствуйте, — недоуменно ответила Александра. Добавить было нечего, она совсем не понимала, по какой причине перекупщица бижутерии так радуется этой встрече, второй в их жизни.
— Правду говорят, Москва — город маленький, вот я вас снова встретила! — слащаво улыбаясь, продолжала Кононова, слегка подступив к Александре, так что та была вынуждена тоже податься назад, почти прижавшись к прилавку. Художницу обволокло сладкое облако — Кононова чрезмерно надушилась. Духи у нее были такие же, как улыбка, взгляд и голос, — приторные, навязчивые.
— Вы вчера так внезапно исчезли, я не успела к вам подойти, а мне так нужно было с вами поговорить! — продолжала Кононова, даря художнице простодушную детскую улыбку, очень не идущую к ее одутловатому бесцветному лицу. Бледность перекупщицы была нездорового характера, с зеленцой. — Я понимаю, конечно, у вас дела, неприятности с аукционом, мы не знакомы… Но мне хотелось вам кое-что предложить…
