Но ресторан был на месте. Двухэтажное здание, выстроенное в стиле швейцарского шале, стояло чуть вдали от дороги, перед ним виднелась собственная стоянка. В этот час почти все места на ней пустовали, ланч только что закончился, до вечера было далеко. Ольга остановила машину неподалеку от входа, украшенного маленькими голубыми елями в кадках.
— Знаете, я ведь только что загадала, — хрипловато, явно волнуясь, произнесла молодая женщина. — Если ресторан будет на месте, все у меня получится.
Александра не стала уточнять, о каких планах шла речь. Иногда ей казалось, что Ольга говорит сама с собой, по привычке одиноко живущих людей. Собеседник был ей, в сущности, не нужен.
В зале, сплошь обшитом темным деревом, также было пустовато. В углу обедала семья — отец, мать, две девочки, удивительно похожие друг на друга. Девочки поднимали ложки ко рту почти синхронными движениями.
— Близнецы, — произнесла Ольга, также обратившая внимание на семью. — Вы никогда не думали, каково это — иметь сестру-близнеца?
— Признаться, нет, — улыбнулась Александра. — Хотя это здорово, наверное.
— Здорово? — Ольга обратила на нее свой странный взгляд — непроницаемый, неподвижный. — А я так не думаю. Это значит все время смотреть на саму себя со стороны… А это не так уж приятно.
Они заняли стол у большого окна с видом на стоянку. Александра с облегчением опустилась на мягкий кожаный диванчик. Сумбур предыдущего дня, подготовка к аукциону, сегодняшнее тяжелое и абсурдное утро — все это разом оборвалось, рассыпалось на груду мелких, не связанных друг с другом событий, словно кто-то разорвал ожерелье, и все бусины раскатились в разные стороны… Александра смотрела в меню, не замечая строчек, а в ее ушах звучал голос Алешиной: «А кто ее видел целиком, эту знаменитую коллекцию?!»
— Я возьму жюльен и пирожки, — детским голосом произнесла сидевшая напротив Ольга. — Мы с папой всегда ели тут пирожки и с собой брали.
— Я тоже, — очнулась Александра и передала меню ожидавшей рядом официантке. — Больше ничего не надо. Скажите, вы слышали, что говорила Марина Алешина в конце, когда устроила скандал?
— Она много чего наговорила, — Ольга пожала плечами. То ли она в самом деле была вполне спокойна, то ли разыгрывала спокойствие. Александра должна была признать, что эта молодая женщина для нее — загадка.
— Алешина сказала, что ваш отец был ее учителем и она хорошо знала его в юности. И вы говорили, что лицо Алешиной вам очень знакомо. Должно быть, вы виделись, но очень давно…
Ольга сдвинула брови, глядя на стоянку за окном, словно пересчитывая немногочисленные машины.
— Если ей было лет двадцать, — сказала она, — то мне около двенадцати. Это, если мы виделись прямо перед тем, как все случилось…
Ольга замолчала. Александра настойчиво повторила:
— Вы виделись, думаю, именно в те годы. У вашего отца были ученики, студенты? Он преподавал?
— Отец никогда не преподавал, — покачала головой Ольга. — Он возглавлял лабораторию, писал труды по органической химии, но лекций не читал, учеников у него не было. Тут Алешина что-то выдумала. Общую и органическую химию читал в МГУ и в Институте тонкой химической технологии Федотов. Друг отца, наш сосед, который…
— Да, я поняла, — нетерпеливо и не слишком тактично перебила Александра. — Но Алешина утверждает, что однажды держала четки в руках, рассматривала их под лупой. Значит, она бывала у вас в доме?
— У нас никогда не бывало гостей. — Ольга следила взглядом за собакой, неторопливо пересекавшей стоянку. Большой беспородный пес, откормленный и невозмутимый, явно жил при ресторане. — Никогда. Отцу мешал любой шум, если в дом кто-то приходил, он потом долго не мог настроиться на рабочий лад. А мама очень любила общество, путешествия, не могла жить без шума и движения. Она постоянно возмущалась, что у нас дома скучно, как в тюрьме… И уезжала все чаще, одна. Пока не уехала совсем…
Собака уселась посреди стоянки, огляделась и внезапно залаяла, задрав голову к небу — вероятно, от скуки. Официантка принесла жюльен и пирожки. Александра развернула салфетку и положила ее на колени.
