– Хм… – протянул аль-Мамун.
И посмотрел на аураннца. Тот, хищно припав к карте, перебирал тонкими длинными пальцами вдоль пятен лавовых полей у Дайр-Айюба.
– Ну и куда нам отступать? К аль-Кисва? К Набаку?
– У нас много конницы, господин, – мурлыкнул Меамори. – Среди обрывов и ущелий не больно-то разгонишься…
– Так куда же? – нахмурился халиф.
– Я бы предложил дать бой в окрестностях Гадары, – брякнув полумесяцем нагрудника о кольчугу, распрямился аураннец.
– Гадары?! А может, нам и вовсе спрыгнуть обратно в море?!
Сумеречник медленно моргнул большими пустыми глазами. И усмехнулся:
– Поле. Там большое поле. Не такое уж холмистое. И много зелени. Когда мы стояли под Адраном, я высылал туда разъезды. Мои люди сказали, что там много источников и ручьев. И много, много травы. Там есть где пасти лошадей. Можем спокойно отступить и ждать там карматов – столько, сколько нужно, не испытывая недостатка в провизии и припасах. В Адране мы оставили большой гарнизон, туда приходят все караваны, принимающие грузы с кораблей. Хорошее место для лагеря. Хорошее место для боя. Просторное.
Тарик, неведомо как оказавшийся рядом с Меамори – халиф мог поклясться, что не слышал, как нерегиль поднимался со своего места, – поставил на ковер локти и оперся на них подбородком. Его взгляд сосредоточенно перемещался по карте.
– А ты что скажешь? – вздохнув, спросил аль-Мамун своего командующего.
Нерегиль вздохнул в ответ. Встал. Перешагнул через размотанную длинную ленту карты. Сел с другой стороны.
И уперся когтем в переплетение черных линий, расчертивших просторы между рекой Невед и Дайр-Айюбом:
– Вади. Глубокие. Обрывистые. И всего один мост – через Вади аль-Руккад.
– У нас будет время прийти первыми и занять лучшую позицию, – тонко улыбнулся Меамори.
Тарик наконец-то кивнул:
– Я согласен.
Аль-Мамун наклонился, чтобы лучше рассмотреть тот конец карты.
Невинно глядевшаяся развилка черных линий на самом деле обозначала узкие, как шрамы, скалистые ущелья головокружительной глубины.
– Ну что ж, – решился он. – Гадара так Гадара. Отступаем.
* * *
Вечер следующего дня
Барабанчики сменили ритм, флейта резко засвиристела, забирая выше и выше…
Тамаки крутилась все быстрее, спадающие с пояса рукава развевались многоцветным вихрем, плыла по воздуху черная грива волос. Резкая дробь барабана – миг тишины – и Тамаки сделала выпад копьем. Флейта захлебнулась в хрипловатом, хищном, как у змеи, свисте. Еще выпад. Длинное изогнутое лезвие коротко сверкнуло – еще выпад. Аураннка, угрожающе наставив оружие, стала поворачиваться вокруг своей оси, барабаны мерно били, разгоняя кровь, тревожа душу. Флейта снова сорвалась в странную вибрирующую руладу, и Тамаки завертела копьем, повинуясь ускоряющемуся ритму. Быстрая дробь барабанчиков – выпад. На миг замерев, женщина впилась взглядом страшных, остановившихся глаз в невидимого врага – и вновь закрутилась в вихре шелков, играя острой, наточенной сталью.
– Хорошая девушка, правда? – усмехнулся Меамори.
– Заглядываетесь, господин? – засмеялись Саюри с Айко, посматривая на даму Амоэ.
Госпожа Амоэ изволила сшить для господина Меамори подобающую одежду. Ну в самом деле, нельзя же все время ходить в этой оскорбляющей вкус ашшаритской хламиде. Сейчас девушки поправляли на господине но-Нейи шелковую черную накидку: раскладывали ровными складками рукава, разглаживали спину.
– Вам очень к лицу, – улыбнулась дама Амоэ, прикрываясь веером.
Аураннец молча поклонился и, почтительно подняв с циновки меч, продел его сквозь складки широкого пояса. Шелковая алая кисточка темляка закачалась, Меамори осторожно успокоил ее пальцами.
– К тебе гости, но-Нейи, – тихо сказал Тарик, отпивая вина из чашки.
Тамаки, легко поднимаясь на пальчиках босых ног, скользила по кругу, вычерчивая замысловатые фигуры лезвием. Сине-розовый шелк взметнулся над головой, аураннка застыла в грозной позе.
За ее спиной, вне круга света, стояла другая женщина. Тоже нечеловеческая.
Встряхнув копной длинных волос, гула широко улыбнулась и подбоченилась.
– Варуна, – так же широко улыбнулся Меамори.
Встал и приветственно поднял руки:
