Андрей вывалился на улицу, вслушиваясь в приближающийся топот и вой. Скрыться было некуда — все дома горели, дыхание перехватывало дымом, сознание уже плыло от угара. Впереди показалась темная масса, в которой горела яркая желтая точка, напоминающая круглый орлиный глаз. Это блестело, переливаясь в огнях пожарищ, нагрудное украшение на кольчуге чазоола — большой золотой диск с грифоном, раскинувшим по кругу тяжелые крылья, В это же время в каком-то другом, сдвинутом мире, черная дымная птица, блестя желтым глазом, с высоты спускалась на Андрея. Он лихорадочно осмотрел пищаль, обхлопал по бокам казацкий кафтан в поисках мешочка с пулями, затем, не найдя его, сдернул с руки браслет и, туго скрутив, затолкал его в дуло. Заряд он запыжил куском ткани, разодрав свою рубаху, и в этот момент за ним с грохотом обрушился амбар, обдав обжигающим пламенем. Спасаясь от жара, Андрей отскочил на середину улицы, внезапно появившись перед мчащейся конницей в снопах искр и клубах черного дыма, со вздыбленными горящими волосами — вот сейчас он был настоящим воином «Огня»!
— Демон! Эрлик-хан! — закричали передние всадники, сбиваясь в короткую свалку.
Андрей прицелился дрожащими руками и выстрелил прямо в желтый, налетающий на него глаз черной птицы. Сноп раскаленных железных колечек хлестнул в чазоола, и тот, схватившись за лицо, с криком завалился в седле. Пролетев выше, несколько колец попали в голубей, которые кружились над пожаром. Один из них — странно-белый, чистый, словно приготовленный для жертвы, — вдруг вздрогнул и, кувыркаясь в воздухе, полетел вниз, мгновенно пропав в огне.
…В этот момент в другом мире энергия, заключенная в браслете-обереге, голубым лучом вылетела из рук Андрея, сбив мифическую черную птицу с дымно-багрового неба.
В этот момент, на сто пятьдесят лет позднее, пра…прадед Андрея, участвующий в штурме Варшавы, подрубил знамя с красно-белым польским орлом, и лавина русской пехоты хлынула в проломленные стены Праги — укрепленного предместья мятежной польской столицы.
В этот момент девятилетний Андрюша поднял синичку, сбитую им из рогатки в пионерском лагере. Он внимательно разглядывал расколотую головку и птичий мозг, показавшийся из нее крохотным розовым язычком.
В этот момент тридцатилетний Андрей ударом палки сшиб с балконных перил нагадившего голубя, который, метнувшись вниз по широкой дуге, врезался в стекло тяжелого грузовика. Пока водитель машины, перевозившей ядерное топливо на Красноярский горно-химический комбинат, счищал с лобового стекла кровавую лепешку, его машина задержалась на несколько минут и не встретила на перекрестке Татьяну, дочь погибшего друга Андрея. Таким образом, Таня избежала дозы радиоактивного облучения, которая вызвала бы у нее тяжелую форму лейкемии — почти неизлечимого рака крови…
Конная лавина кыргызов задержалась лишь на несколько секунд, снова рванувшись вперед. Однако этих секунд оказалось достаточно, чтобы крепостные ворота, наконец, начали закрываться. Копыта одного из коней сбили Андрея, тот, потеряв сознание от ожогов и удара, бесчувственно откатился в сторону, не ощущая уже, как чьи-то крепкие руки быстро стянули его в узкий сырой погреб.
Красноярский воевода, насупив брови, глядел с верхотурья на конную кыргызскую лаву, которая, почему-то замешкавшись на миг, снова рванулась к не до конца еще закрытым воротам. Почти безнадежная ситуация стала чуть лучше, но все теперь зависело от точности крепостной артиллерии. Воевода оглянулся в сторону немца Франца, командующего батареей: у того белые кружева были выпущены поверх начищенной кирасы, в руках трость, в глазах стальной блеск, губы насвистывали что-то. Вокруг замерли бородатые пушкари, туго завинтившие нарезные затворы пушек русской системы.
— Глянь, Франтишка, кака сила прет! Здаватца, што ль, будем?
— Сие не есть фосможно, Herr Kommendant!
— Ну, тоды давай! С Богом! — скомандовал воевода.
У немца окаменели скулы, остекленели глаза — весь вытянулся, как тросточка.
— A-a-ahtung! Пе-е-рфый орутий! — растягивая голос в команде, поднял он руку и вдруг резко швырнул вниз, — FEIER!! Фторо-о-ой орутий! FEIER!!
