Так прожил с людьми Великан много-много времени. По ночам спал, а с восходом солнца прогонял сонных чаек с ресниц и начинал свой, великаний день: ел землю и туман, наблюдал за людьми, сочинял песни. Словом, не скучал.
Руки у него были такие, что он легко доставал до туч, щекотал их когтем мизинца так, что они ежились, хохотали, чихали — и разом выплескивали весь свой дождь. А Великану того и надо: больше всего он любил попить свежего дождя, прямо из-под тучи.
Ноги у него были такие, что он легко бы перешагнул весь Остров — с севера на юг, но только он не перешагивал: чем бы он стал делать там, один, на другом краю Острова, без людей?
Деревня, построенная Великаном, разрослась: теперь, куда ни посмотришь — везде дома, суета, и только к вечеру собираются сети, прячутся по гнездам птицы, голоса становятся тише. Но стоит Великану сделать шаг, как все недовольно смотрят на него, мол, разве не видишь, что кругом люди? Но стоит Великану заговорить о чем-нибудь, как все ругаются: «Ты чего кричишь — детей пугаешь?». Новые люди рождались в деревне, взрослели, умирали, и потом рождались другие. И чем больше времени проходило с того дня, как Великан позвал людей, тем больше становилось их недовольство: «Ишь, Великан! Живет тут, в нашей деревне! Мешает нам: такой огромный — в сто обхватов не охватить, за день не обойти его!»
Люди в деревне часто устраивали игры: то они мастерили лестницу, сделанную из надутых рыбьих пузырей — по ней должен был пройти самый ловкий и смелый, то соревновались в меткости и стреляли из лука, то мерялись силой. Но никогда они не брали в свои игры Великана, и это ему было обидно. Однажды на празднике зимы, когда все пели и били в бубны, Великан не выдержал и принялся танцевать. И тогда задрожала земля, и люди разбежались, и больше уже не хотели видеть Великана в своей деревне.
— Ступай, — говорят, — подобру-поздорову,
Да так, чтоб тебя мы не видели снова!
Ему так не хотелось жить одному, и тогда он подумал, что на дне океана ему, наверное, будет хорошо: там много разных рыб — больших и не очень, быстрых и медленных, ярких и цвета северных облаков. Там, на дне, ему будет спокойно, и никто его не выгонит, и станет он дружно соседствовать — не с людьми, так с рыбами.
И вот он лежит на дне, наблюдает за пестрым рыбьим движением. Поначалу рыбам понравилось, что у них появился такой Великан — в его длинных волосах можно устроить дом и растить маленьких рыбок, за его телом можно прятаться от всех больших голодных.
Но однажды Великану захотелось перевернуться на другой бок. И он, сам того не желая, устроил настоящий переполох. Рыбы возмутились: «Зачем без причин поднимать волны? Лежишь себе и лежи камнем!»
Но однажды Великану захотелось посмотреть на солнце. Он вынырнул из океана, собрал солнечных лучей и выпустил их на дне. Засветился океан, и подслеповатые глубоководные рыбы сощурились и недовольно забубулькали: «Что за безобразие! Кто это придумал, чтобы на самом дне океана светило солнце?».
Но однажды Великану захотелось поесть земли. И он — горсть за горстью — принялся есть дно, и взбаламутил воду, и вода стала мутной. А пестрые рыбы ругаются: «Кто теперь увидит наши наряды? Кто сможет в такой мутной воде разглядеть нас?».
И собрались рыбы на всеокеанский совет, и решили прогнать Великана со дна — обратно, на сушу. Выбрали они посла — князя всех лососей — Чавычу, чтобы он сообщил Великану об их решении:
— Плыви, — забубнил, — подобру-поздорову,
Да так, чтоб тебя мы не видели снова!
Великан не поверил словам лососевого князя и сказал: «Пускай те рыбы, кто и в самом деле хочет, чтобы я навсегда вернулся на сушу, вырвут по волосу с моей головы». Рыбы заметались, сбились в стаи, но мало-помалу, одна за другой стали они подплывать к Великану и выдергивать по волоску в знак того, что пора ему покинуть их, рыбий океан. И пускали они его длинные волосы по воде, и проросли его волосы водорослями, в которых поселились стаи рыб, больших и не очень, пестрых и разных.
И столько они надергали великаньих волос, что ни одного у него не осталось. Понял Великан, что не получится у него дружного соседства с рыбами, вернулся на берег, сел на черный песок. Сел и подумал: «Не надо было мне к рыбам без спросу. Но теперь я знаю, что без спросу к рыбам не надо». Он провел ладонью по своей лысой голове и придумал новую песню:
