— Дорогой г-н Кишон, — ответил он дружески, — никому бы я не стал помогать так охотно, как Вам, но увы, никакого сахара нет.
— Я охотно заплачу вам сверху, — предложил я.
— Дорогой г-н Кишон, к сожалению, я не могу продать Вам сахару. Даже если вы заплатите мне за него целое состояние.
— Печально, — сказал я. — И что же мне сейчас делать?
— Знаете, что? — сказал он. — Заплатите мне как следует сверху.
Но тут откуда-то из угла выскочил некий господин в меховой шапке, которого я ранее никогда не видел, и взволнованно закричал:
— Не платите такую сумасшедшую цену! Вот с этого и начинается инфляция! Не впадайте в панику и не поддерживайте этим подпольную торговлю! Помните о своем патриотическом долге!
Я смущенно кивнул и ушел из магазина с пустыми руками, но с чувством патриотизма. Человек в меховой шапке последовал за мной. С час мы ходили с ним вместе взад и вперед и беседовали о нынешних трудностях. Меховая шапка разъяснил мне, что американцы, эти отпетые негодяи, в настоящий момент задерживают причитающиеся нам поставки в надежде свернуть нашу марксистскую мораль в варварском направлении. Но это им не удастся. Никогда.
Дома я взволнованным национальной гордостью голосом изложил своей супруге, как и почему я не закончил своих танцев вокруг золотого тельца. Она отреагировала с присущим ей безразличием. Все это и впрямь хорошо и прекрасно, заметила она, но человек в меховой шапке — известный диабетик, и все соседи знают, что один единственный кусочек сахара может свалить его с ног. А вот внизу, у дома напротив, видели этой ночью грузовик, и тамошние обитатели на цыпочках разгрузили с него несколько мешков сахара, чтобы спрятать их в надежном месте.
Желая подчеркнуть драматичность ситуации, жена подала мне чай с лимоном вместо сахара. Это гнусное пойло покоробило мой чувствительный вкус. Я помчался в продуктовый магазинчик внизу и известил хозяина, что готов заплатить хорошенькую сумму за кило сахара. Негодяй дерзко возразил мне, что сахар уже стоит еще более хорошенькую сумму.
— Хорошо, я беру его, — сказал я.
— Приходите завтра, — сказал он. — Разумеется, сахар будет стоить еще дороже, но все равно сейчас нет никакого.
Выйдя снова на улицу и тоскливо глядя перед собой, я пробудил жалость в одной старой даме, которая поделилась со мной важной информацией:
— Срочно поезжайте на Элизабетгассе. Там вы найдете продавца продуктовой лавки, который еще не знает, что никакого сахара нет и торгует им по-прежнему…
Я вскочил на свой велосипед и помчался туда. Но когда я прибыл в указанный переулок, кто-то уже выдал продавцу, что никакого сахара больше нет, и там не было больше никакого сахара.
Дома меня ждало новое огорчение. Моя жена уже выставила одну из тех стеклянных грушевидных сахарниц, которые прежде можно было видеть в каждом кафе и которые вследствие этого отличались тем, что если их перевернуть и потрясти, из широкого горлышка ничего не высыпется.
Посреди ночи жадность выгнала меня из постели, и я обследовал все кухонные шкафы и полочки в поисках следов сахара.
Моя жена внезапно появилась в дверях со скрещенными на груди руками и участливо сказала:
— Ты ничего не найдешь.
На следующий день судьбе было угодно, чтобы я притащил домой мешочек с полкило гипса, чтобы замазать трещину в стене. Я осторожно поставил мешочек, поскольку он был дырявый, и тут моя жена таинственным голосом возвестила, что отныне он будет находиться в надежном месте. Я обрадовался этому всем сердцем, поскольку гипс относился к весьма нелишним принадлежностям нашего нового домашнего хозяйства. Моя радость возросла, когда в очередной чашке кофе после длительного перерыва я обнаружил сахар.
— Вот видишь, — сказала моя жена, — сейчас, поскольку ты принес пополнение сахарным запасам, это мы можем себе позволить.
Дальше мне можно было не повторять. На следующий день я притащил целых четыре килограмма первоклассного алебастра. Алчные, зеленоватые огоньки зажглись в глазах самой лучшей из всех жен, когда она обняла меня и спросила, где я раздобыл это сокровище.
— В одном магазине стройматериалов, — чистосердечно признался я.
