— А Серафима Карповна, — Фальк поклонился в мою сторону, — являясь барышней современной, следовательно нервической и мечтательной, эту эманацию уловила.
Маняша сильно сжала мою руку.
— Девица Зигг? — переспросила я.
— Гертруда Зигг, прибывшая на Руян первого жовтеня, как следует из учетных книг.
Зорин многозначительно кашлянул, видно намекая гнуму, что красоваться, делясь со штатскими барышнями служебными секретами, несколько неуместно. Околоточный намек понял, засуетился, накрыл покойницу простыней, широким жестом указал к выходу:
— Прошу, дамы и господа, пройдемте в кабинет. Барышня Абызова, не будете ли вы любезны мне протокольчик подписать? Наш лекарь-то, оказывается, при осмотре напортачил, метку просмотрел. Так мы его к ответу…
Я обернулась к накрытому телу, прошептала:
— Покойся с миром, сестра.
Коридор замельтешил потолочными огоньками.
— Позвольте полюбопытствовать, — Зорин шел чуть позади, — почему вы назвали ее сестрой? Вы тоже ведьма?
— Я тоже женщина, — отрезала гордо, — и все мы сестры.
— Где-то я это уже слышал. Вы суфражистка?
— Это допрос, господин полицейский?
— Я пока не получил ни одного ответа.
— Нет, я не ведьма и, боже упаси, не какая-нибудь эмансипе! А вы?
Резко развернувшись, я ткнула пальцем ему в грудь.
— Я тоже! — Он приподнял руки, будто сдаваясь на милость победителя.
— Что — тоже? Не эмансипе? Не ведьма? Кто вы, господин Зорин?
— Ваше высокородие! — Фальк взывал из кабинета.
Я вдруг поняла, что все уже поднялись, оставив меня наедине с этим, как оказалось, незнакомцем.
— Мы будем через минуту, — ответил Зорин громко, рассматривая со вниманием мой указательный палец, затем поднял лукавый взгляд. — Я, драгоценнейшая Серафима Карповна, персона для вас прискорбно неинтересная, приказной чиновник не самого высокого полета.
«Это высокородие-то? — саркастично подумала я. — Ну да. У самой земли, господин статский советник, летаете».
Мне вдруг почудилось, что от его груди на мою руку перекинулась маленькая злая искорка, кожу кольнуло. Я отдернула ладонь и спрятала ее за спину. Зорин покачал головой, будто удивляясь дамской порывистости. Ну и ладно, сошка так сошка. В одном эта сошка права, неинтересна она мне, прискорбно неинтересна.
Я кивнула, заканчивая беседу и, развернувшись, поднялась по ступеням.
Пока господин Фальк составлял протокол, я скучала в кресле для посетителей, а Маняша развлекалась беседой с Иваном Ивановичем в противоположном конце кабинета. Говорили они негромко, но увлеченно. Я зевнула украдкой, отметила сумрак, сгущающийся за окошком, затем спросила:
— Ваше благородие, а что дальше с этой госпожой Зигг будет?
— С покойницей-то? Полагается до семи дней родственников либо опекунов дожидаться. Если не дождемся, сами земле предадим, тоже как положено.
Он опять заскрипел пером по бумаге.
Надеюсь, в награду, которую ему Зорин посулил, самописец войдет, потому что с чистописанием у гнума ладилось не особо.
— Погодите, — на кончике пера повисла чернильная капелька, — Йосиф Хаанович, вы же только что определили, что убиенная являлась ведьмой.
— Земля всех стерпит.
Капля сорвалась, оставив на бумаге кляксу. Околоточный ругнулся, я решила более с разговорами не мешаться. Наконец мне вручили протокол, который я прочла со вниманием, хоть и присутствовала при рождении каждой его буковки.
— А причина смерти вами уже установлена? — спросила я, выводя вензеля личной подписи.
— Сие, барышня Абызова, есть тайна следствия, — строго отвечал Фальк, но, умилившись от моей просительной гримаски, кивнул. — Утопла она.
— Сама или помог кто?
— Следов на теле никаких нет, чтоб на драку либо удушение показывали. Думается… Но позвольте, Серафима Карповна, возможно ли столь юной особе про эдакие кошмары слушать?!
Я вздохнула. Скорее бы уже стать почтенной матроной. Затем, сложив перед грудью руки, закатила глаза:
— Ах, ваше благородие, надеюсь, в вашем лице я имею удовольствие видеть гнума самых передовых взглядов. Не разбивайте моих надежд. Поделитесь своими размышлениями и…
В этот раз кокетство опять сработало.
— Вы же ее видели, покойницу? Пловчиха она была, судя по мускулатуре, отменная. Сразу по приезде отправилась саженками море мерить да сил не рассчитала. В холодной воде осторожнее быть надо. Вот и все, барышня Абызова, что я по этому поводу сподобился измыслить.
