— Древняя вера была, исконная. — Толмач говорил со сказовой напевностью. — Триста лет назад здесь совсем другая жизнь была.
Я, соскучившись от пространного рассказа, зевнула украдкой.
— Но Святовит, он на лошади быть должен, Мыкос так думает…
Топот копыт. На фоне выгоревшего полуденного неба появился силуэт всадника. Толмач быстро перекрестился, демонстрируя, что исконной руянской веры не придерживается. Я неизящно потерла кулаками глаза. Всадников стало двое.
— Что происходит? — Властный зычный голос разнесся по округе.
— Дамам нужна помощь?
Верховых там оказалось гораздо больше. Но об этом мы узнали уже после того, как господа спешились и спустились к нам, а пока просто ждали приближения сих незнакомцев. Два силуэта на фоне солнца, наше напряженное молчание, хруст камешков под ногами, ворчание Гавра, рокот моря, далекие крики чаек. «Три года — зима по лету, три года — лето по зиме, три года — само по себе», — вдруг подумала я и покачнулась, ощущая приближение обморока.
Маняша охнула, но опоздала. Меня подхватили мужские руки, удержав от падения. Щеку оцарапал гусарский позумент.
— Ах! — восторженно прошептала я, узнавая. — Князь Анатоль!
Приличиями я в сей момент, конечно, пренебрегала, но зато на полную пользовалась козырем удачного обморока. К слову, в него падать сразу расхотелось. Я глубоко вздохнула, затрепетала ресницами и обожгла спасителя страстным взглядом. Судя по тому, что руки на моей спине сомкнулись еще сильнее, все три удара достигли цели. Самое время вспомнить, что я вообще-то барышня строгих правил.
Решительно отстранившись, я присела в книксене:
— Благодарю, ваше сиятельство. Ваш рыцарский поступок поразил меня в самое сердце.
Князь Кошкин посмотрел на свои руки, затем, будто с усилием, опустил их.
— На правах спасителя мне будет дозволено узнать ваше имя, прелестная корсарка?
Ах, значит, заметил, запомнил. Ай да Серафима! Ай да я! Вблизи князь показался мне старше и будто бы менее ярким. На вид ему было за тридцать, вокруг напомаженных усиков и на подбородке проступала щетинка, красивые голубые глаза припухли, от крыльев большого носа к щекам спускались морщинки. Но рост при нем, и выправка военная. У алтаря мы с ним будем премило смотреться.
Опустив очи долу, я представилась.
— Серафима! — Он поднес к губам кончики пальцев. — Огненная!
Рот у него был тоже отнюдь не манифик, слишком толстая нижняя губа оттопыривалась.
А тебе, Серафима, с ним, между прочим, целоваться предстоит. Хорошо хоть не сей же момент.
— Мой адъютант, — представил князь спутника, — ротмистр Сухов Павел Андреевич.
Тот молодцевато щелкнул каблуками, поклонился, подкрутил рыжеватый ус.
Ростом был он пониже командира и мастью посветлее. Прочую внешность я для себя определила как гусарскую и поглядывать на адъютанта перестала.
— Моя дуэнья и наперсница — Мария Анисьевна Неелова, — кивнула на Маняшу, слегка ошалевшую от свалившейся на нее чести.
Князь Анатоль смерил няньку взглядом и приподнял брови.
Маняша разогнулась из своего поясного поклона и запахнула на груди шаль.
Ротмистр меж тем присел на корточки, умильно сюсюкая:
— Что за престранное создание?
Гавр погладить себя не дал, увернулся, отошел к камням, утробно порыкивая.
С котом я знакомить никого не стала. Князь поинтересовался, с какой целью мы здесь прогуливаемся. Я, опустив утренние приключения, сообщила ему, что мы с нянькой услышали женский голос, взывающий о помощи.
Маняша одобрительно кивнула, вранье получилось складным. Гуляли, услышали, потом за помощью пошли, а как вернулись…
Беседовать с его сиятельством было непросто, приходилось постоянно отодвигаться, на полшажочка, чтоб маневр не стал явным, но часто. Ибо князь, разделяющее нас расстояние всячески пытался сократить, тоже понемногу и как бы случайно. Так и топтались мы с ним, будто в медленном танце.
Ротмистр разыгрывал похожую партию с Гавром, только последнему на политес было ровным счетом «авр-р», он дожидался, пока гусар приблизится на длину вытянутой руки, и отпрыгивал. Последний его прыжок чуть не стоил мне кота. Разбойник балансировал на самом краю скалы, подняв трубой хвостище. В последний момент он взвился, ротмистр быстро наклонился, смыкая руки, и оба они рухнули вниз.
