Затем, хотя прежде у них тоже было правилом не показываться на людях идущими пешком, но держались они этого правила лишь для того, чтобы стать совершенными наездниками. А теперь у них на конях больше покрывал, чем на ложах, ибо они не столько думают о верховой езде, сколько о мягком сидении для себя. Разве не очевидно после всего этого, что и в военном отношении они должны быть теперь гораздо слабее, чем прежде? Ведь в прежнее время у них было в обычае, чтобы владельцы поместий поставляли со своих земель всадников для службы в войске, если была такая необходимость, а воины, несшие охрану страны, состояли на жалованье. Нынче же знатные люди делают всадниками и ставят на жалованье всяких привратников, пекарей, поваров, виночерпиев, банщиц, слуг, которые подают кушанья и убирают со стола, помогают при отходе ко сну и при вставании, наконец, косметов, которые подводят глаза, накладывают румяна и вообще совершают туалет своих господ. Разумеется, их тоже набирается великое множество, но пользы от них для войны никакой. Это подтверждают и сами нынешние события: в стране персов враги их чувствуют себя вольготнее, чем друзья.[410] В самом деле, когда-то Кир покончил с обычаем дальних перестрелок и, одев в панцири всадников и коней и дав в руку каждому по копью, положил начало тактике ближнего боя; нынче же они и перестрелок издали не ведут, и в рукопашный бой вступать не желают. Пехотинцы по-прежнему вооружены плетеными щитами, саблями и секирами, чтобы сражаться так же, как это делали воины Кира, однако теперь и они не желают сходиться для боя. Наконец, и серпоносные колесницы не используются ими больше для той цели, для которой их предназначал Кир. Ибо тот, возвышая своих возничих почестями и отличая их перед всеми, всегда имел под рукой храбрецов, готовых устремиться на вражескую пехоту, тогда как нынешние правители даже не знают своих колесничих и думают, что те без всякой выучки сгодятся им не хуже закаленных бойцов. И действительно, они устремляются в атаку, но, прежде чем проникнуть в ряды неприятеля, одни, даже не желая того, сваливаются, а другие сами спрыгивают на землю, так что упряжки, лишившись возничих, нередко причиняют больше вреда своим, чем врагам.[411] Впрочем, персы и сами понимают, какие военные средства остались теперь в их распоряжении; они смирились с существующим положением и никогда уже не вступают в войну без помощи эллинов, враждуют ли они друг с другом или же отражают нападения этих самых эллинов, потому что они убеждены, что и с самими эллинами надо вести войну при поддержке их же сородичей.[412]
Итак, я полагаю, что вполне справился с той задачей, которую поставил перед собой. Думаю, что мне удалось доказать, что по сравнению с прежним временем персы и их союзники стали теперь нечестивее относиться к богам, бессовестнее — к сородичам, несправедливее — к прочим людям, стали трусливее вести себя на войне. Если же кто придерживается иного мнения, то пусть взглянет на их дела, и он найдет, что они полностью подтверждают мои слова.
