В полдень Шахрухия подобна раскаленной сковородке. Варя с облегчением прыгнула в воду и нырнула. Открыла глаза. Как тени, скользили небольшие призрачные рыбы. И таким успокаивающим был этот серо-зеленый мир, таким тихим, что не хотелось выныривать. Но дыхание кончилось, и - хлоп - сразу раздражающая яркость красок, громкие резкие вскрики и визг.
Белесо-голубое небо пышет зноем. По дороге в лагерь Варя снова в поту и пыли. Рядом бежит полосатый котенок Буян, худенький, лопатки торчат, а язык висит до земли. Уж если котенок от жары язык вываливает, наверно, он в худом состоянии. Варя берет Буяна на руки, но тот вырывается. То ли жарко ему на руках, то ли такой независимый характер. Припустит, обгонит ребят, потом в изнеможении дожидается. Варя понимает его состояние. У самого лагеря Буян юркнул в тень придорожных кустов и больше не показывался.
Наконец - заветная цистерна. Вокруг нее уже собрались ребята, и две кружки передаются из рук в руки. Вода теплая, с болотным привкусом. Живот раздувается, а жажда не исчезает.
Кое-как Варя дождалась обеда и забралась в палатку на свою раскладушку. Не успела закрыть глаза, поплыло серо-зеленое речное дно с волоса-ми-растениями, и вода шелковистыми пальцами гладила ее.
Где-то возле палатки раздавался голос Паштета, а потом вроде бы Марат переругивался с Лешкой. Потом она слышала в полусне, как кто-то звал: «Варя! Ва-а-ря!» Не откликнулась. Больше ей не хотелось идти на раскопки.
Очнулась Варя в полной темноте и тишине. Только сверчок подавал голос. Она так и лежала на раскладушке в шортах, но кто-то накрыл ее простыней. Гера спала. Выглянула из палатки - небо все в сверкающих точечках звезд. И марлевая палатка светится, там Валерий Иванович по-турецки сидит с книжкой перед свечкой.
Варя разделась и снова нырнула в постель-люльку, потянулась. Спать не хотелось, голова была свежая, будто сквозняком продутая. «Мы приходим на землю с какой-то звезды», - вспомнила она. А дальше - забыла. «Мы уходим, конечно, опять на звезду, - стала она сочинять. - Мы звездные странники, о Ходжа Насреддин, из космоса мы пришли - дин-дин!»
Лязгнули пружины раскладушки, это Гера перевернулась на другой бок. «Нас манит звездное небо, - продолжала сочинять Варя, - которому нету предела». Вообще-то стихи по части Паштета, она сама была удивлена приливу ночного вдохновения. И еще подумала: как хорошо, что у Лерыча горит свеча. Когда ночью не спишь один - очень грустно. А когда еще кто-то - совсем другое дело.
Проснулась Варя, когда дежурные ударили в гонг, и тут же, нагнувшись, в палатку вошел Валерий Иванович.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, - ответила она. - Даже очень хорошо.
- А мы боялись, заболела. Наверно, ты перегрелась с непривычки. Может, побудешь сегодня в лагере?
- Все в порядке, Лерыч, пойду копать, - сказала Варя и, поняв, что впервые назвала Валерия Ивановича «по-домашнему», смутилась и обрадовалась.
- Значит, будем считать, акклиматизировалась.
Не успел уйти Валерий Иванович, как заглянул Рафик и положил на ящик, стоящий между раскладушками, яблоко. А потом явились Марат и Гера с Паштетом.
- Надевай, тут солнце коварное. - Марат протянул Варе брезентовую панаму, которая так ей нравилась.
Гера сказала, что Варя проспала шестнадцать часов, а они с Паштетом весь вечер меняли у нее на лбу мокрое полотенце.
- Вчера история была, - сообщил Паштет. - Лешка достал какого-то зелья и накурился, ржал, как конь, а потом ему плохо стало.
Пришла Марья Ивановна с градусником, заставила Варю мерить температуру и ворчала целых десять минут. Температура была нормальная.
По пути на городище к Варе проявляли особое внимание, а Лешка тащился позади всех - один. Варя с досадой и боязнью вспоминала вчерашнюю заколдованную стенку. Она загадала: если сейчас появятся синие птицы - научусь этой премудрости. Но холмы вокруг были пусты, только щетинились серо-зеленые колючки, да сахаристо сверкали раскрывшиеся в утренней прохладе белые цветы. Марат, идущий впереди, наклонился и что-то поднял, наверно, опять монету.
- Держи, - сказал он Варе. - Перо Симурга. Мы вчера с Рафиком смотрели в определителе. По-научному эта птица называется сизоворонка. Но у нас она будет Симургом.
