15 августа 1978 года в японском городе Такаока шестеро подозрительных мужчин напали на японца и его невесту – те днем купались в океане и теперь возвращались к машине. Спасла их собака – когда их уже связывали и запихивали в мешки, она залаяла поблизости и спугнула нападавших. Невеста японца побежала к ближайшему дому – так вышло, что там жил полицейский на пенсии. Японец, по-прежнему с мешком на голове, умудрился пробежать пару сотен ярдов до другого дома. Позже, осматривая место происшествия, японская полиция обнаружила самодельный резиновый кляп с дыркой, чтобы жертва не задохнулась, резиновые наушники, чтобы жертва ничего не слышала, а также зеленые нейлоновые мешки, веревку и несколько полотенец.
Все семидесятые годы северокорейские агенты похищали иностранцев в Южно-Китайском и Японском морях; в Лондоне, Копенгагене, Осло, Гонконге, Макао, Загребе, Бейруте и ряде крупных городов Южной Кореи, Китая и Японии. Соответствующие приказы отдавал глава Сил специального назначения Ким Чен Ир.
Похищение Кэтрин Хон произошло по схожему сценарию. В 1978 году она работала экскурсоводом в Макао, и ее наняли двое мужчин лет за тридцать.
– Я несколько дней водила их по городу, – рассказывала Кэтрин. – Они щедро платили, сорили деньгами. Сказали, что они из Юго-Восточной Азии, смахивали на богатых сынков. Прекрасно говорили по-английски. Однажды попросили отвезти их на побережье. – На пляже их ждала какая-то тайка. – Сказала, что работает в ночном клубе. Лет на десять старше меня – мне тогда было двадцать. Мы вчетвером сели в лодку, поплавали вдоль берега. Потом заплыли дальше в море.
Моторка доставила их на большое судно, которое как будто их поджидало. Кэтрин и тайку загнали на борт. Сначала их привезли в Пхеньян. Кэтрин пыталась бежать – впрочем, безуспешно, – а потом несколько раз пробовала покончить с собой. После этого ее отвезли в маленький коттедж, вынесли из комнаты всё – «всё», повторила она, – чтобы она себя не покалечила, и в наказание давали только мисочку риса и один овощ в день.
– Я умирала с голоду, – объяснила Кэтрин. – И решила, что пора меняться. Стала учить корейский. Тогда они ко мне потеплели – через месяц перевезли сюда и обращаются получше.
Кэтрин повезло. Большинство похищенных, если сопротивлялись или не приносили пользы, отправлялись в лагеря. В основном похищали случайных людей, отбирая жертв не по плану, а из соображений удобства – хотя порой крали тех, чьи имена пригодились бы режиму, как вышло с Сином и Чхве и не вышло с Пэк Кон У и его женой. Похищения как политический рычаг режим Ким Ир Сена использовал еще в годы Корейской войны. В самом начале военных действий Ким Ир Сен выпустил меморандум «О перемещении работников интеллектуальной сферы из Южной Кореи»: северокорейским солдатам разрешалось вламываться в частные дома и «репатриировать» конкретных граждан – в основном интеллигенцию, журналистов, студентов и чиновников, – дабы те работали в деревнях, на заводах и в кабинетах новой Корейской Народно-Демократической Республики. Таким образом в 1950–1953 гг. в Северную Корею насильно перевезли, по разным данным, от семи до восьмидесяти трех тысяч южнокорейцев. Вдобавок во время войны северяне похитили пятьдесят пять иностранцев – в основном дипломатов и журналистов; впоследствии их пришлось отпустить с уверениями, что Северная Корея всего лишь пыталась их «защитить». По окончании войны северокорейцам «не удалось репатриировать» от сорока до шестидесяти тысяч южнокорейских военнопленных. Историк Шила Миёси Джейгер пишет, что эти десятки тысяч военнопленных «остались в Северной Корее фактически на правах рабов.
Многие из них даже не знали, что подписано перемирие». После перемирия процесс замедлился, но не прекратился: по оценкам сеульского Корейского института национального объединения в период между 1953-м и 2005 годами в Северную Корею увезли еще четыре тысячи граждан Юга, «отчасти потому, что Северная Корея нуждалась в их знаниях и навыках».
Случались и менее драматические похищения – никаких тайных операций, войн и физических нападений. Иногда южнокорейские рыбаки чересчур близко подходили к северной разграничительной линии, и их «спасали» северокорейские моряки. «Спасенных» затем снимали в кинохронике и прославляли на улицах Пхеньяна как народных героев, а затем, когда они сослужили свою рекламную службу, отправляли в лагеря. Трудовая партия уверяла, что эти люди «предпочли остаться в раю трудового народа и не возвращаться в ад капиталистического Юга». Девяносто три тысячи этнических корейцев заманили в КНДР из Японии обещаниями всевозможных благ и привилегий; чиновники встретили их на берегу, послали заниматься тяжелым физическим трудом во имя республики и ютиться в государственных квартирах. Ни один так и не вернулся домой.
