Появление этой пары на сцене зал встретил овацией. Син поставил и спродюсировал фильм, а Чхве сыграла главную роль – как и в большинстве других фильмов мужа. Син прославился лентами о женщинах (которых обычно играла Чхве) и для женщин – сеульских и провинциальных народных масс, самой рьяной части зрительской аудитории. В представлении публики муж и жена были неразделимы – все знали и эту блестящую пару и их совместную компанию, единственную южнокорейскую киностудию «Син Фильм» с горящим факелом на логотипе.
На сцену Чхве поднялась первой – тонкий намек на современность отношений супругов. Низко поклонилась президенту Паку – и даже, криво улыбнувшись, опустилась на одно колено. Президент и Первая леди рассмеялись над этой нахальной пантомимой раболепия. Син остановился у жены за спиной и неохотно кивнул президентской чете – еле нагнул голову. Признание он любил; любил и общаться с сильными мира сего. А вот кланяться им – от этого Сина отчетливо передергивало. Может, потому что он вообще ни капли не доверял политикам. В конце концов, он вырос в Корее, которую пожрала Японская империя, – и страну, тринадцать веков сохранявшую суверенитет, колонизаторам отдали эти самые политики. В семнадцать лет Син уехал учиться в Японию, а по возвращении обнаружил, что домой возврата нет, поскольку его родной город внезапно очутился вообще в другом государстве, в Северной Корее – и все из-за козней политиков. Левые, правые – все они на одно лицо: неизбежное зло, терпи их и по возможности пользуйся ими к своей выгоде.
Может, в этом все дело. А может, Син просто не любил, когда в центре внимания оказывался кто-то другой.
На лужайке Синего дома Син расправил плечи и глянул на Чхве. Та беседовала с гостями и выглядела ослепительно – длинное темное платье, созвездие украшений притягивает взгляд к груди – можно подумать, низкое декольте завораживает недостаточно. (Первая леди, напротив, надела традиционное платье ханбок — длинное и ниже талии громоздкое, бедра и ноги прячутся под бесчисленными складками, воротник под горло.) Густые темные волосы Чхве забраны назад, лицо открыто. В ушах блестящие серьги, тщательно наложенный макияж подчеркивает эти поразительные темные глаза и полные губы.
Чхве прославилась задолго до режиссера Сина и президента Пака – она с успехом играла на сцене под конец Второй мировой войны, еще в единой Корее. С тех пор имя Чхве не сходило со страниц таблоидов и журналов о кино. В тяжкий период Корейской войны с 1950-го по 1953 год Чхве со сцены развлекала войска по обе стороны фронта, и ходил слух, что она была войсковой девкой – вечерами пела и плясала перед солдатами на сцене, а ночами разоблачалась в солдатских койках. Другой слух гласил, что почти всю войну Чхве была любовницей американского генерала. После перемирия случился новый скандал: Чхве ушла от первого мужа – пожилого и уважаемого оператора, туберкулезника, с войны вернувшегося инвалидом, – к молодому, красивому и еще ничего не добившемуся Син Сан Оку. Едва Син заполучил в примадонны Чхве, его удача устремилась в поднебесные выси, а их совместные фильмы, тонкие и глубокие, мгновенно превратили Чхве из скандальной женщины легкого поведения в сокровище нации.
Фотограф замахал руками, веля всем сдвинуться ближе и замереть. Щелкнула вспышка, и камера обессмертила этих троих, которым – каждому на свой лад – предстояло вывести южнокорейский кинематограф из тьмы безвестности к свету мирового признания. На портрете Син стоит, заложив руки за спину и расправив плечи, улыбаясь гордо и дерзко. Подле него президент – прямой как штык, черный костюм сливается с сумраком (слабенькой вспышки не хватило высветить фон), лицо застыло загадочной и довольно зловещей маской.
А Чхве стоит, слегка повернувшись вправо, и зачарованно, безотрывно глядит на мужа.
2. Режиссер Син и госпожа Чхве
«Свою жену Я называю госпожа Чхве, – много лет спустя писал Син, – в знак уважения и любви».
Они познакомились в Тэгу, в 150 милях к югу от Сеула, во второй половине 1953 года, через несколько месяцев после окончания Корейской войны. За период военных действий Сеул четырежды переходил из рук в руки, и всякий раз отступавшие взрывали мосты и ровняли дома с землей; американцы так жестоко бомбили Пхеньян, что к перемирию в городе сохранилось лишь три крупных здания. Тэгу, однако, всю войну находился под контролем ООН и серьезных разрушений избежал; даже теперь, вскоре после боев, здесь можно было гулять в парках, учиться в школах, жить в домах и – что для Сина и Чхве важнее – ходить в театры.
