Передовица «Нодон Синмун», посвященная Ким Ир Сену Декабрь 1980 г.
Разглядывая фотографии Пхеньяна, иностранцы часто спрашивают, что это за странные белые точки, крестики и цифры нарисованы на асфальте площади Ким Ир Сена и примыкающих к ней центральных улиц. Значки эти складываются в сложную матрицу, которая нужна для организации массовых политических мероприятий: так граждане понимают, где стоять и куда идти. Это как разметка декораций на театральной сцене или актерские метки на съемочной площадке – крест-накрест наклеенная лента, отмечающая место, где актеру стоять, чтобы быть в кадре и в фокусе. Пхеньянская разметка – ярчайшее доказательство того, что столица КНДР – не город, но сцена монументальных пропорций.
Потеря Син Сан Ока и госпожи Чхве стала началом конца карьеры Ким Чен Ира на поприще кино. Киноиндустрия Северной Кореи окончательно рухнет лишь через двадцать лет, но тот мартовский день 1986 года стал первым провозвестником краха.
Никто не знает достоверно, как откликнулся Ким Чен Ир на побег своих возлюбленных кинематографистов. Несомненно, удивился, счел, что его предали, и сурово наказал кураторов, которым полагалось не допустить ничего подобного. Чхве Ик Кю отстранили от работы в Отделе пропаганды и агитации и послали на производство; пару лет о нем не было ни слуху ни духу. Хо Хак Сун наверняка перевели куда-нибудь из дома в Тонбунни и исключили из партии, но в остальном ее судьба неясна.
Побег Сина и Чхве вызвал легкий ажиотаж в дипломатических кругах. Первым новость передала «Киодо Цусин» – со слов «доверенного источника», собственного сотрудника Эноки. Затем американское и северокорейское посольства несколько дней через газеты и телеграфные агентства обменивались упреками. Сначала северокорейские власти заявили, что Соединенные Штаты «ввели в заблуждение и похитили [Сина и Чхве] по уговору с южнокорейскими марионетками». Северная Корея продолжала твердить, что Сина преследовали власти Юга, он добровольно переехал в Пхеньян, и «мы помогли ему, потому что он просил помощи». Северокорейский посол в Вене выступил со скорбным увещеванием, точно родитель потерявшегося ребенка. Он сообщил прессе, что Сина и Чхве забрали из «Интерконтиненталя» насильно, «и они так и не вернулись. Мы до сих пор их ищем».
Все изменилось, едва Син и Чхве дали свою первую пресс-конференцию, где объявили, что были похищены, но теперь свободны. Тут посол Ким Чен Ира вознегодовал. Да, говорил он теперь журналистам, Син и Чхве бежали, но не потому, что были пленниками, а потому, что они – неисправимые, испорченные южнокорейцы, не достойные доверия, – украли два миллиона долларов, которые Ким щедро и великодушно выделил им на возрождение их пошатнувшейся карьеры. (Позднее Син признавался: «Я вспоминал, как мы восемь лет страдали в одиночестве и на людях, и считал, что будет справедливо, если мы оставим эти деньги себе», – но впоследствии об этом решении пожалел.) И, разумеется, к этому обману и предательству приложили руку американские волки.
Имя Сина мигом убрали из титров «Пульгасари», а за режиссера выдали его ассистента. Фильм вышел на экраны Северной Кореи спустя несколько недель после побега Сина и Чхве, и публика пришла в неописуемый восторг. Ким лично приказал провести общенациональную просветительскую кампанию с лекциями и идеологическими собраниями, где Сина полагалось очернить, дабы «весь народ» отныне видел в нем не культурного героя, но изменника. Теперь стали карать за одно упоминание его имени, а его фильмы изъяли из проката.
Вскоре у Северной Кореи начнутся проблемы посерьезнее утраты единственного хорошего кинематографиста. Полвека изоляции, технологического застоя и бестолковой экономической политики давали о себе знать во всех областях – страдала даже сама земля. Ким Ир Сен так злоупотреблял ресурсами и инфраструктурой страны, что выращивать и собирать урожай стало практически невозможно. Целые участки были разрушены бездумной вырубкой лесов; ГЭС и ирригационные системы приходили в упадок, опустошая окрестные поля и фермы. Вдобавок холодная война была на исходе, и мир менялся. В конце 1980-х два крупнейших (и, возможно, единственных) союзника КНДР, Китай и СССР, наладили дипломатические и торговые отношения с Южной Кореей – знатная пощечина Кимам. Примерно тогда же и Китай, и Советский Союз, где тоже просела экономика, начали требовать деньги вперед за любые поставки продовольствия и топлива. В этот период долг КНДР составлял уже около десяти миллиардов долларов, которые страна никак не могла вернуть. Две трети северокорейского импорта пищевых продуктов и три четверти топлива поступали от китайцев. Остальное импортировалось из СССР, который в 1991 году развалился и вообще прекратил торговлю с Северной Кореей.
