[8].
Одной из версий создания мемуаров было желание Андропова успокоить Л. Брежнева, что в тексте ничего плохого о нем не будет.
Поэтому КГБ сам стимулировало Хрущева к созданию мемуаров, чтобы иметь возможность с ними заранее поработать: «Технология дискредитации общественно значимых фигур была хорошо отработана КГБ. Достаточно вспомнить историю публикации романа „Доктор Живаго” Бориса Пастернака. Или более позднюю — издания очерков литературной жизни „Бодался теленок с дубом” Александра Солженицына. Схема использовалась такая: произведение неугодного власти лица переправлялось на Запад и становилось причиной громкого скандала, от которого автор долго не мог отмыться. Точно так же Андропов хотел поступить с мемуарами Хрущева. Но провести операцию силами штатных сотрудников не представлялось возможным — был слишком велик риск утечки информации. Поэтому Ю.В. и сформировал специальную группу» [9].
Мы живем в мире громких и тихих слов. Поэтому и нужный вид пропаганды тоже может быть тихим, а не громким, когда он имеет перед собой конкретного адресата. В этом случае главным читателем должен был стать Брежнев, но прочтя первые две страницы выжимки, он вычеркнул эту проблему из своих интересов.
О Луи говорят также, что он «прославился несколькими закулисными подвигами на полях холодной войны. (Провокационная публикация на Западе „Ракового корпуса”, переправленные за кордон надиктованной книги опального Хрущева, обмен диссидента Буковского на чилийского генсека Корвалана, интервью с объявившим голодовку Сахаровым и т. д.)» [10].
И еще: «У него имелись основания возненавидеть режим, который доставил ему столько хлопот, но он к нему отнесся по-деловому. Он не стал с ним бороться, воевать, доставлять ему неприятности; он решил им воспользоваться. Как попользовался им в свое время и себе во благо американский бизнесмен Хаммер. Разница была невелика: один сбывал на Запад художественные ценности, другой — инсайдерскую информацию в ограниченных и позволенных дозах. Они оба занимались легальной контрабандой. Как это ни парадоксально звучит. Но Хаммер был иноземцем, а Луи — соотечественником».
Нам сложно осуждать кого-то сегодня, когда СССР пал, и «карающий меч» ВЧК тоже. А ведь тогда все было по-настоящему… Человек мог лишиться работы или загреметь за решетку.
Д. Маркиш рассказывает, как сам обратился к В. Луи за помощью: «Имя Виктора Луи было громко известно в кругу творческой интеллигенции начиная с 60-х годов и кончая крушением СССР. Он слыл могущественным и загадочным человеком с замашками сибарита — то ли генералом КГБ, то ли секретным советником иностранного отдела ЦК КПСС, то ли обоими вместе. Знакомство с ним, от греха подальше, творческие интеллигенты не афишировали — но бывать у него на даче бывали, и охотно. А Виктор Евгеньевич принимал хлебосольно, показывал картины, коллекционную бронзу, скульптуры Эрнста Неизвестного в саду, шесть или семь роскошных автомобилей в гараже: „порше”, „бентли”, „вольво”. С затаенной гордостью коллекционера демонстрировал машины и ронял как бы невзначай: „У меня их больше, чем у Брежнева”. И от такого признания озноб пробирал визитера. Но не для того робкие интеллигенты, знаменитые, наезжали в Баковку, чтобы любоваться картинами и машинами. А наезжали они затем, чтобы просить о помощи: помогите, Виктор, опять выезд за границу закрыли, держат, не пускают никуда. И Луи помогал: оформляли паспорт, выдавали командировочные. Кто у него только не перебывал в этой Баковке!.. „Приезжали в темноте, просили шепотом, — мягко усмехаясь, рассказывал Виктор. — Чтобы коллеги не узнали”. Из каких соображений помогал Виктор Луи? И требовалась ли расплата за такую помощь? Кто знает…» [11].
И еще «гонорарная» информация: «Поехали на „порше”. Сидеть было тесно, непривычно, как в пилотской кабине.
— Отличный автомобиль, — сказал Виктор, поглядывая на меня из-за руля. — Гонорар за „20 писем к другу”.
Я промолчал. „20 писем к другу” — это была книга дочери Сталина, незадолго до того оставшейся на Западе».
Луи жил на широкую ногу. Его место обитания входило в число нескольких квартир, опекаемых КГБ. Там свободно мог лежать самиздат или западные издания, запрещенные в СССР. Здесь был построен искусственно поддерживаемый западный мир.
