• сейчас и еще более в будущем стирается роль старых границ между государствами, старых социальных рамок, на их место в борьбе приходят новые (феминизм, ЛГБТ и под.), чужое признается таким же значимым, как свое;
• интеллигенция выступает в роли коммуникативного и ценностного уже не буфера как раньше, а транслятора чужого (идей, ценностей, норм), поэтому она становится более интересной для спецслужб;
• дополнительно к этому интеллигенция строит новое виртуальное пространство, которое не просто отражает новое время, а и рождается на стыке своего и чужого, что в первую очередь привлекает молодежь.
В результате всех этих факторов интеллигенция и спецслужбы вступают в противоречие. Причем продукция интеллигенции опасна своим опережающим время характером, а спецслужбы, как и всякая другая бюрократическая структура, нацелены на прошлое. Они также пытаются удержать старую картину мира, в то время как творческая интеллигенция активно строит новую.
Отрицательной характеристикой интеллигенции, которая в то же время весьма позитивна для спецслужб, является индивидуальный характер ее труда. По этой причине в отличие, например, от рабочих, интеллигенция слабо способна объединяться в структурные единицы с общими целями. Если в Новочеркасске был расстрел рабочих, вышедших на демонстрацию, то расстрелов интеллигенции не было, поскольку их и не могло быть по определению.
Еще одной отрицательной для интеллигенции, но позитивной для спецслужб, является бо́льшая зависимость интеллигенции от власти, чем любых других социальных страт. Большая часть индустрий, создающих виртуальное пространство, напрямую пересекаются с властью. И не только в советское, но и в постсоветское время. Кино, книги требуют дотации от государства, поэтому протестные месседжи такую дотацию получить не могут. Это же касается университетов, которые воспитывают студентов соответствующих специальностей.
Индивидуальный характер работы интеллигенции затрудняет контроль этой работы со стороны спецслужб, отсюда необходимость осведомителей, сообщавших в Пятое управление, например, о настроениях в семье Шостаковича или Лихачева.
Любовь к профилактике в случае творческой интеллигенции, то есть к коммуникации о будущих отклонениях в поведении, чтобы их заблокировать, вероятно, имела еще один важный аспект. Написанный роман, подготовленный спектакль труднее задержать, чем ненаписанный или непоставленный, поскольку творческий человек всегда стремится увидеть окончательную реализацию своего замысла. И чем эта реализация будет приобретать все более законченный характер, тем сильнее творческий человек будет пытаться продвинуть свое произведение, поскольку каждый творческий человек считает свое произведение не просто хорошим, а очень хорошим.
Плюс к этому законченное произведение имеет форму, пригодную для трансляции, чем облегчается его распространение, чего нет у незавершенного произведения. Творческий человек может просто хвалиться своим произведением перед друзьями, делая в результате это произведение публичным, в то время как спецслужбы не хотят этого, в ряде случаев стараясь уйти от обнародования произведения.
Пятое управление заняло и тогда, и сегодня в воспоминаниях его работников позицию защитника, который может помочь. При этом никто в этих воспоминаниях не говорит о том, что трудности можно было совершать искусственно, чтобы заставить человека или организацию типа театра обращаться за помощью, тем самым попадая в зависимость.
Пятое управление выполняло функции разрушения противоположного мнения и его носителей. С одной стороны, Г. Арбатов говорил, что Андропов так аргументировал появление Пятого управления: «Работу с интеллигенцией я вывел из контрразведки. Нельзя же относиться к писателям и ученым как к потенциальным шпионам. Теперь все будет иначе, делами интеллигенции займутся иные люди, и упор будет делаться прежде всего на профилактику, на предотвращение нежелательных явлений» [1].
С другой — эти красивые слова серьезно расходились с делами. Вот, что было написано в ЦК: «По полученным от оперативных источников данным, главный режиссер Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актере этого театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его взаимоотношения с органами культуры, представить актера как большого художника-„борца”, якобы „не заслуженно и нарочито забытого властями”…Мероприятия, посвященные памяти актера в месте захоронения на Ваганьковском кладбище в г. Москве и в помещении театра по окончании спектакля могут вызвать нездоровый ажиотаж со стороны почитателей Высоцкого и околотеатральной среды и создать условия для возможных проявлений антиобщественного характера».
